В присутствии врага

Она всегда считает, что все знает, эта Брита. Всегда говорит: «Ты ведь хочешь, чтобы я была твоей лучшей подругой, правда?» Потому что, когда Брита говорила: «Сделай это, Лотти Боуин» или «Сделай сейчас же» — Лотти слушалась. Потому что это так здорово — быть чьей-то лучшей подругой. Лучшая подруга — это приглашения на дни рождения, игры в «давай притворимся, что…», хихиканье поздно вечером, когда по какому-то особому случаю остаешься у нее ночевать, это поздравительные открытки по праздникам и общие секреты. Больше всего на свете Лотти хотелось, чтобы у нее была лучшая подруга. Поэтому она всегда делала то, что требовалось, чтобы у нее была такая подруга.

Но, может, Брита не стала бы выливать ведро с водой. Может, она бы пописала прямо на его глазах в этот осминожий рот, который он перед ней поставил на пол. Писала бы и смеялась ему в лицо. Или, может, она бы стала искать что-нибудь подходящее, когда он ушел. Или ни о чем бы вообще не стала беспокоиться. Просто присела бы у тех деревянных ящиков и сделала. Если бы Лотти поступила таким образом, у нее была бы сейчас вода для питья. Эта вода, конечно, могла быть грязной. Могла быть противной. Но, по крайней мере, она прогнала бы кошачью шерсть изо рта.

— Холодно, — прошептала она. — Хочется пить.

Брита бы спросила, почему это она сидит на полу, если ей холодно и хочется пить. Брита бы сказала: «Что-то это не очень похоже на прогулку с пикником, Лотти. Так чего же ты сидишь, тихоня? Чего же ты такая послушная-препослушная?»

Лотти знала, что бы сделала Брита на ее месте. Вскочила бы на ноги и обследовала комнату. Нашла бы дверь, через которую он входил и уходил. Начала бы кричать, орать во все горло. Молотить кулаками в дверь. Она бы сделала все, чтобы ее заметили.

Лотти почувствовала, как закрываются ее глаза. Они слишком устали от борьбы с окружающей ее темнотой. Все равно, искать нечего. Она же слышала, как он запер дверь, когда уходил. Выхода нет.

Брита, конечно, никогда бы с этим не согласилась. Она бы сказала: «Нет выхода? Вот еще, глупости! Он же как-то вошел сюда. Он вышел. Найди эту дверь и сломай ее. Нельзя просто лежать и скулить, Лотти».

«Никто и не скулит», — подумала Лотти.

На что Брита сказала бы: «Нет, ты скулишь как младенец».

Лотти натянула на себя одеяло. Его мокрые от воды, холодные края коснулись ее ног. Она поджала ноги к животу, свернулась калачиком. Сжала пальцы в кулаки и спрятала их под подбородком. Прижала кулаки к горлу, чтобы не чувствовать, как хочется пить.

«Как младенец», — слышался ей насмешливый голос Бриты.

«Нет, не как младенец».

«Нет? Тогда докажи. Докажи, Лотти Боуин».

«Докажи» — именно так Брита добивалась всего, чего хотела. Докажи, что ты не маленькая, докажи, что хочешь быть моей лучшей подругой, докажи, что я тебе нравлюсь больше всех, докажи, что можешь хранить секреты. Докажи, докажи, докажи. Вылей весь шампунь в ванну, и пусть пена перетекает через край как снежная лавина. Стащи у мамы ее самую лучшую губную помаду и накрась ею губы в школе. Спусти в унитаз свои трусишки и бегай до вечера без них. Стащи для меня один «твикс», нет, стащи два «твикса». Потому что лучшие подруги могут и украсть что-нибудь ради друг друга. Это и называется быть лучшими подругами. Разве ты не хочешь быть чьей-то лучшей подругой?

Лотти хотела. Еще как хотела. А у Бриты были подруги. У нее была дюжина подруг. Так что, если Лотти тоже хочет обзавестись подругами, она должна стараться подражать Брите. О чем Брита не переставала твердить ей с самого начала.

Лотти попробовала приподняться, опираясь руками о кирпичный пол. Дурнота накатывала на нее морскими волнами. Она села, согнув коленки, опираясь об пол только ступнями ног и ягодицами. Когда голова перестала кружиться, она встала на ноги. Ее качнуло, но она не упала.

Встав, она не знала, что делать дальше. Нерешительно шагнула вперед, в темному, водя вокруг растопыренными пальцами, как жук усами. От холода ее била дрожь. Считая шаги, она прошла немного вперед.

«Что это за место? — думала она. — Это не пещера. Здесь темно, как в пещере, но в пещерах не бывает кирпичного пола и дверей. Так что же это? Где она?»

Руки наткнулись на что-то впереди. Стена. Ее поверхность на ощупь была знакомой — что-то, с чем она уже встречалась. «Кирпичи», — поняла она. Как слепой крот, она шарила по стене руками, сначала вверх, потом вниз. Она искала окно — ведь в стенах обычно бывают окна, не так ли? — забитое досками окно, где она найдет щелку и посмотрит наружу.

«Здесь нет окна, Лотти, — сказала бы Брита по поводу этих ее ощупываний и похлопываний. — Ты бы заметила щели, если бы они были — через них бы пробивался свет, а раз щелей нет, значит, нет и окна, и ты опять все делаешь по-дурацки».

Брита была права. Но Лотти нашла дверь, доски ее были шершавыми и пахли плесенью. Она обшарила ее вверх и вниз в поисках ручки. Найдя круглую ручку, начала крутить ее, но без всякого результата. Потом принялась стучать в дверь, кричать:

— Выпустите меня! Мама! Мамочка!