В прицеле 'Бурый медведь'

Из камышей начала бить артиллерия. Снаряды со свистом проносятся над головой и рвутся недалеко от танка. Артиллеристы, верно, тоже обнаружили эту цель. А слева от нас открыли огонь тяжелые орудия. Это казаки кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко форсируют Дон, чтобы перекрыть фашистам отход из Ростова. Гитлеровцы действительно стали вести себя странно. Одни открывают беспорядочный огонь, другие, как зайцы, петляя, бегут назад и скрываются за горкой.

Стреляю в спину зазевавшемуся фашисту, и тот остается лежать на снегу. Видно, гитлеровцам уже не до него. В стороне от Зеленого острова, за железнодорожным мостом, вспыхивает сильная перестрелка. А к полудню на том берегу уже никто не появляется.

Разведчики камышами уползли в штаб докладывать об обстановке.

14 февраля Ростов-на-Дону был освобожден. В город вошли войска нашей армии. С трудом нахожу уже по пути к Чалтырю свой второй батальон, которым теперь командует лейтенант Туз. Комбат Орешкин ранен в бою.

Отыскиваю Ваню Гурова и Сему Марчукова. Друзья поздравляют меня с успехом.

- Здорово ты их, - говорит Ваня Гуров, - шестнадцать эсэсовцев уничтожил. То-то, не ходи косогором - сапоги стопчешь, враг поганый!

От друзей узнаю, что снайпер Володя Спесивцев был тяжело ранен в Ростове и его с риском для жизни спасли местные жители.

Наш путь лежал в направлении Таганрога, Матвеева Кургана к неведомому Миус-фронту, о котором уже ходило немало разговоров.

Новый комбриг

Началась распутица. Земля превратилась в непролазное месиво. Вязли машины, повозки. Несмотря ни на что, 28-я армия наступала. Фашистские войска сдавали позицию за позицией.

Освободив Матвеев Курган - крупный населенный пункт, на который фашисты возлагали особые надежды, наши части устремились к Анастасьевке. Завязались ожесточенные бои на миусском рубеже.

И Миус, давно молчавший Миус огласился ревом орудий...

Это было километрах в двадцати от Матвеева Кургана. В нашу роту приехала военврач Екатерина Ивановна Лаврова. Ей стало известно, что на повозке лежит боец, раненный в ногу. Лаврова решила тут же осмотреть раненого. За ней неотступно следовала медсестра, невысокая сероглазая девушка. Медиков в белых халатах бойцы заметили еще издали. Они спрятали раненого на дно повозки, прикрыв плащ-палаткой. Но военврача, как говорится, на мякине не проведешь. Кто-кто, а Лаврова знала, что раненые, не желая расставаться с товарищами, часто оставались "долечиваться" при своих ротах.

Подойдя к повозке, Екатерина Ивановна спросила:

- Где санинструктор?

- А зачем он вам? - хитро щуря глаза, ответил ездовой, круглолицый боец в полушубке. - Но! - крикнул он на лошадку и взмахнул кнутом.

- Стой! - скомандовала Лаврова. - Что под плащпалаткой?

- Да ничего особенного, - уклончиво доложил боец.

Лаврова, не дожидаясь ответа, сама сбросила плащпалатку. Под ней лежал боец с перевязанной ногой и смущенно кривил губы.

- Почему не в госпитале? Это же преступление! - повысила голос военврач. - У вас может начаться гангрена...

- Доктор, поймите, не хочу я терять товарищей. Увезут в санбат, оттуда в госпиталь - и прощай часть, а я с ней столько прошагал. Доктор, поймите... Родная мне ротушка моя...

- Хватит! - оборвала его Лаврова. - Сейчас же на стационарное лечение!

- Не могу я, доктор, бросить роту свою... Как вы этого не поймете? Рана-то у меня пустяковая... Кость цела.

Вокруг повозки собрались бойцы. Они с сочувствием смотрели на бойца и с неодобрением - на врача. Кое-кто пытался уговорить Лаврову. Но она была неумолима:

- Я доложу комбригу.

- Кому нужен комбриг? - раздался громкий голос сзади.

Все обернулись. Перед нами стоял невысокого роста чернявый офицер. У него живые карие глаза, прямой красивый нос. Это, как выяснилось, и был новый комбриг подполковник Михаил Ильич Дубровин. Мы привыкли к Булгакову, человеку уже почтенного возраста. (Его перевели на другую должность.) А тут совсем молодой человек...

- Видел? - шепчет мне на ухо старшина Тарасов. - Новый комбриг. Под Сталинградом воевал. У самого Еременко, говорят, служил. Обрати внимание на шинель сзади, видишь - дырки? Пулевые. Слышал я, немецкий снайпер в него стрелял.

- О чем вы это шепчетесь? - обратился к Тарасову комбриг. Но, заметив снайперскую винтовку, тут же спросил: - Снайпер?

- Так точно, товарищ подполковник!

- Фамилия?

Я представился.

- Слышал о вас, о вашей "охоте". Люблю снайперов. Только таких, которые поражают цель с первого выстрела. В меня вот три раза стреляли. А я, как видите, жив. Попугали, и только... Так что у вас за спор? - Подполковник посмотрел на Лаврову.

Военврач стала объяснять. Комбриг, слушая девушку, то суровел лицом, то глядел на нее с улыбкой. Затем он, прищуря глаза, спросил:

- А что, доктор, если в самом деле не вернется солдат в роту? Подумайте, ведь рота - его родной дом? А кто бежит из дома? Плохой семьянин. Не правда ли?

- Конечно, правда, - оживились бойцы.