В прицеле — танки

Где-то на севере, совсем неподалеку, загрохотали выстрелы. Били пушки ЗИС-3. Очевидно, бродячие немецкие танки вновь наткнулись на противотанковый заслон.

Танки были подбиты расчетами ефрейтора Александра Мищенко и старшего сержанта Ивана Кислицына. Наводчикам З. В. Викторовичу и М. И. Кузнецову я перед строем объявил благодарность и решение командования дивизиона о представлении их к правительственным наградам. Поблагодарил также весь личный состав батарей за быстрые и четкие действия в сложной обстановке.

После обеда Пацей и Шленсковой собрали на короткую беседу партийный и комсомольский актив. Разобрав действия подразделений и отдельных коммунистов и комсомольцев в бою за истекшие сутки, Никанор Федорович поставил конкретные задачи по организации политинформации, дал указание о выпуске боевых листков, обратил внимание всех присутствующих на необходимость усилить наблюдение за полем боя, повысить бдительность.

Несколько слов об улучшении огневого взаимодействия расчетов орудий и противотанковых ружей в условиях подвижного боя сказал А. Я. Голобородько.

Своих заместителей я слушал внимательно и по лицам товарищей видел, что и тот и другой пользуются у личного состава части хорошим авторитетом.

Никанору Федоровичу Пацею тридцать два года. Он темноволос, смуглолиц. Несколько горяч, но отходчив. Большой любитель шутки и острого словца. Знает и по-настоящему любит солдат — рядовых тружеников войны. Учитель по профессии, Пацей постепенно и к каждому по-особому подбирал «ключик». Делал это он всегда просто, душевно. Никогда не стремился к завоеванию дешевого авторитета.

Александр Яковлевич Голобородько высок, худощав, строен. Силища у него необыкновенная — ему ничего не стоило, ухватившись за правила, развернуть пушку. Как все силачи, Голобородько был добродушен и спокоен. В любом бою действовал хладнокровно и расчетливо. В отношениях с солдатами и товарищами уважителен и ровен. Я никогда не слышал, чтобы он повышал голос до крика. Все его приказания выполнялись неукоснительно и точно.

О смелости Голобородько говорили много. Часто вспоминали о том, как двадцатилетний командир огневого взвода 45-мм пушек Саша Голобородько в бою под Вязьмой разгромил из засады немецкую артиллерийскую батарею на марше. Сначала огнем пушек, потом забросал машины с гитлеровцами ручными гранатами. Очевидцы и участники этого боя рассказывали, как на Голобородько, пробегавшего мимо автомашины, бросился здоровенный немецкий фельдфебель. Стряхнув его с плеч, командир взвода поднял фашиста на ноги и ударом кулака убил насмерть. Остальные гитлеровцы в ужасе разбежались прочь.

Уже командуя батареей 76-мм дивизионных пушек ЗИС-3, Александр Яковлевич трое суток отбивал на высоте Лысая севернее города Пустошки контратаки автоматчиков и самоходных орудий.

Однажды я также был свидетелем геройского поступка этого офицера. Дело было в Латвии в ноябре серок четвертого года. Шел ожесточенный бой на западных подступах к городу Ауце. В тот день я возвратился в дивизию из госпиталя, забрел в родной 597-й стрелковый полк, начальником артиллерии которого служил до ранения. Бой наблюдал вместе с командиром полка И. Д. Ковязиным. Неожиданно произошло досадное недоразумение. Противотанковый дивизион нашего соединения, выдвинувшись далеко вперед, занял огневые позиции перед самой опушкой леса и вел губительный фланкирующий огонь по контратакующим фашистам. Вдруг появились наши танки. Они пошли на вражескую пехоту напролом, а заодно и на позиции дивизиона, приняв его за чужой. Нависла прямая угроза личному составу. Навстречу танкистам ринулся командир батареи Александр Голобородько. Он бежал под ураганным огнем во весь рост и размахивал над головой фуражкой, надетой на ствол автомата. Танки тотчас прекратили огонь.

Да, с заместителями мне повезло — оба были и храбрые офицеры, и надежные друзья.

После беседы ко мне подошел Братчиков:

— Товарищ майор! Полковник Курашов приказал двигаться в Ной-Барним и организовать там противотанковый опорный пункт. Дивизия ведет бой в одном километре западнее Гросс-Барнима. Штаб командующего в городе — нас там встретят.

Колонна двигалась без помех километра два-три. Я сидел в головном додже первой батареи рядом с комбатом Глущенко. Справа, в километре от шоссе, показался небольшой фольварк. И тут же в глаза бросилась жидкая цепочка наших солдат, перебегавших к этому населенному пункту. Мне это показалось странным. Передовые части дивизии в пяти-шести километрах отсюда, а здесь какие-то перебежки, а вот донеслась уже и пулеметная дробь. Подаю команду:

— Внимание! Наблюдать!

Офицер-пехотинец, увидев нашу колонну, отделился от небольшой группы людей и побежал нам наперерез. Одновременно впереди на дороге показался виллис, быстро мчавшийся нам навстречу. Я остановил свою машину. Виллис резко затормозил — в нем сидел командир корпуса. Я подбежал к генералу Переверткину одновременно с пехотинцем-капитаном. Тот сразу же закричал на генеральского шофера Володю Вакулу:

— Что остановился здесь? Немедленно за грузовик!