В просторном мире

Из-под капота послышался молодой голос:

— Василий Александрович, не беспокойтесь! Пока я своей старушке подправлю здоровье, он подъедет. Эту ж старушку забраковали фронтовики. А там знают, что забраковать. У нее к чему ни притронься, все болит!

Миша и Гаврик переглянулись и согласились, что шофер шутлив и находчив.

— Подойдем к нему? — вставая, сказал Гаврик.

— Может быть, ключ, молот, швайку надо принести из кабины? — подсказал Миша.

Ребята, наверное, договорились бы, чем и как надо помочь шоферу, и, наверное, пошли бы помогать ему, как они не раз помогали и трактористам и шоферам, но до кургана с холодной ветровой струей донеслась песня. В ней переплетались простуженные женские голоса с певучими трелями баяна. Василий Александрович и Иван Никитич вытянулись. Ребята догадались, что с бугорка они уже видят появившийся на грейдере обоз.

Скоро обоз стал виден и ребятам. Встречные грузовики давали ему дорогу. Мише и Гаврику казалось, что обоз двигается очень быстро, так как им приходилось то и дело отлучаться и подворачивать разбредавшихся коров. Они видели, что старый плотник, жуя морщинистые губы, считал подводы. А Василий Александрович, уже подсчитав их, гордо говорил:

— Вот посмотрите, что сделали люди от всего сердца!

Шофер на секунду высовывал из-под капота курчавую голову и, вытирая вспотевшие, запачканные маслом щеки, сожалеючи говорил:

— Из-за этой машины много хорошего не увидишь.

Переднюю подводу с развевавшимся над ней флагом везли рыжие, хорошо вычищенные кони. В этой подводе густо сидели колхозницы и баянист. На следующих подводах лежали доски, железо, бревна.

А на последней стояли плетеные садки.

— Миша, погляди, погляди, — гусак из садка голову высунул!

— Гаврик, да там есть и куры!

Иван Никитич, восхищаясь, сказал:

— Хорошо, душевно организовано. Даже в гривы и в упряжь нашли время вплести красные ленточки!

— Ага! Заметили! — услышали ребята торжествующий голос Василия Александровича и увидели, как он, сдвинув овчинную шапку, расставил ноги, как рыбак в лодке, и стал рассказывать:

— На райисполкоме некоторые товарищи были против ленточек. Люди, говорили, пока еще под землей живут, а мы к ним с баяном и с ленточками… А мой земляк, рыбак, поддержал меня. Он сказал: и баян нужен и ленточки. Если помогать, мол, так помогать весело.

— А как зовут рыбака этого? — спросил Иван Никитич.

…Сидевшие на передней подводе обоза уже заметили Василия Александровича. Они стали махать задним, подводчикам, чтоб забирали влево. Обоз круто повернул, беря направление на холмик, на котором стояли Василий Александрович и Иван Никитич.

— Василий Александрович, а мы думали, что вы зоревать уехали.

— На заре лучшие сны снятся! — громко и шутливо заговорили колхозницы, вылезая из передней остановившейся подводы.

— Кто это «мы»? — прихрамывающей походкой обходя лошадей справа, спрашивал баянист. — Я ж вам говорил, что Василий Александрович откуда-нибудь сбоку наперерез выскочит! Так оно и случилось! — и, гордо поправляя висевший на плече баян, он присоединился к людям, обступившим секретаря райкома.

Ребята видели, как Василий Александрович, здороваясь, почти каждого называл по фамилии и разговаривал с колхозниками так же просто, как просто разговаривали с ним колхозники.

— Товарищ Коптева, я обязательно учту, что на заре самые лучшие сны снятся! А вам, товарищ Беланов, надо было спорить с ними на что-нибудь существенное. Не догадались? Жалко, — сочувственно улыбался он, медленно проходя со всеми мимо подвод обоза. Он только не спешил ответить суховатому человеку с подстриженными усиками, с бегающими глазами, одетому в поддевку с косыми накладными карманами, из которых он почти не вытаскивал рук.

— Василий Александрович, мы, значит, везем… Василий Александрович, я старался сделать, как указывали, чтоб деревянного стройматериала было больше. Товарищи, тише! Я ж хочу доложить…

— Товарищ Тартакин, а мы же вот идем и смотрим. Докладывать не стоит, — ответил Василий Александрович и, поддерживая чей-то веселый разговор, пошел дальше.

Миша и Гаврик побежали согнать коров и телят, которые успели разбрестись в разные стороны. Они вернулись, когда Василий Александрович и колхозники, осмотрев обоз, снова собрались около передней подводы и слушали секретаря райкома. Он говорил негромко, неторопливо, как говорят с людьми своими, близкими. Говорил коротко и просто.

— …От райкома большевистской партии спасибо вам, товарищи, за все, что собрали для колхозников, больше вас пострадавших от войны. Спасибо за любовную организацию и в существенном и в мелочах. Спасибо за товарищеское единодушие, за хорошее настроение, с каким помогаете.

Василий Александрович замолчал. По лицу его заметно было, что он собирался сказать еще что-то, такое же простое и короткое. Мысль его неожиданно остановилась на чем-то веселом: большое лицо заулыбалось, округлые глаза засветились.

— А и в самом деле обоз готовили с хорошим настроением.. — И вдруг он остановил себя, решительным движением достал из кармана газету.