В пургу и после

Потом Блажевич давал какие-то показания, писал какое-то объяснение и все просил, чтобы они побыстрее улетали с этого места. Но вылет откладывался до тех пор, пока милиционер не прошел весь путь Ленкова, до того места, где его окружили волки. Вернувшись из тундры, милиционер притащил двух волков, председатель колхоза быстро снял с них шкуры.

На фактории Блажевич сдал заготовителю все шкурки песцов и пять волчьих шкур сдал тоже. Денег ему хватило, чтобы покрыть аванс, взятый в колхозе перед началом охоты, и на билет до Ленинграда.

Три дня, пока не прилетел рейсовый самолет, Блажевича можно было с утра до ночи видеть в столовой, где он бутылку за бутылкой в одиночестве пил спирт. Иногда, поймав на себе чей-нибудь взгляд, Блажевич кричал на всю столовую:

— Чего глядишь?! Не виноват я, не виноват!.. А не веришь, пойди спроси участкового!.. Карабин, понимаешь… Патрон… Не виноват я…

На него смотрели с жалостью.

ЦВЕТЫ, ПОХОЖИЕ НА НАСТОЯЩИЕ

Старики сказали, что сегодня солнце выглянет из-за горизонта в последний раз, и Тамара, боясь пропустить эти краткие минуты, сразу же после обеда ушла на высокий берег реки. Там она выбрала удобное место, откуда хорошо была видна розовая кромка неба, села прямо в снег и стала ожидать восход.

Она второй раз в своей жизни провожала солнце и уже знала, что на этой долготе поясное время отличается от истинного на сорок шесть минут и что солнце на этой широте в последний раз восходит не на востоке, а на юге. Через два с половиной месяца оно снова покажется в той же точке горизонта. Тогда будет большой праздник и в тундре, и в поселках. А в райцентре электромеханики передающей радиостанции облепят самые высокие антенны, и все будут завидовать им, потому что они не только первыми увидят багровый край солнечного диска, но и на несколько секунд дольше, чем с земли, будут наблюдать закат.

Из-за крутого поворота реки вылетела оленья упряжка. Тамара привстала, стараясь разглядеть каюра. Это мог быть либо Алешка, тундровый почтальон, либо бригадир соседней бригады рыбаков. В ту же минуту Тамара спохватилась, что упряжка может быть послана за ней, вскочила на ноги и крикнула:

— Эге-гей, я здесь!..

Каюр поднял голову, заметил Тамару и направил упряжку к берегу, остолом притормаживая нарты.

— Здравствуй, доктор Тамара! Приглядевшись, Тамара узнала Гришу Лаптандера, колхозного зоотехника. Значит, оленеводы кочуют поблизости. Уж не заболел ли у них кто-нибудь?

— Здравствуй, Гриша! По мою душу приехал, а?

— Что? — не понял Гриша, втыкая остол в твердый наст.

Олени стали как раз напротив того места, где сидела Тамара. Гриша спрыгнул с нарт и стал ловко взбираться по крутому откосу. Оглянувшись, Тамара увидела, что солнце уже выглянуло узким красным серпом над тундрой и скользит вдоль горизонта, с каждой секундой уменьшаясь в размерах. Багровыми искрами вспыхнул снег, и вскоре в том месте, куда провалилось солнце, осталось лишь ровное рубиновое марево. Вот и все. Облака еще некоторое время будут окрашены небрежными малиновыми мазками, а потом и они станут непроницаемо серыми. Наступила полярная ночь. Еще светло, как будто солнце всего на минуту скрылось за облаками, еще похоже на обыкновенный пасмурный день, но это только кажется…

— Председатель тебя в поселок зовет, доктор Тамара — сказал Гриша, усаживаясь в снег. — Какое-то важное письмо пришло, однако…

— Ты привез его?

— Нет, в правлении осталось. Сейчас ехать надо. Чай будем пить, и поедем.

Сидя в просторном чуме бригадира рыбаков, Тамара прихлебывала терпкий чай без сахара и думала о загадочном письме. Почему его получил председатель колхоза, а не Галка? Такой же фельдшер, как и Тамара, могла бы помочь председателю разобраться… А если это письмо от Евдокимова? Или даже не от самого Евдокимова, а из геологического управления: «Просим откомандировать медработника Вавилову в распоряжение партии такой-то дробь такой-то…» Нет, такое письмо придет не председателю, он надо мной не начальник. Скорее всего, завтра будет заседание правления, новая смета будет утверждаться, снова придется торговаться из-за каждого рубля, снова просить, чтобы выделили побольше дров для медпункта, чтобы дали, наконец, санитарку от колхоза — господи, в который уж раз!..

— Поехали, поехали, — заторопил ее Гриша, приподнимая полог чума.

Тамара попрощалась с рыбаками и выбралась из чума. Все ее вещи уже лежали на нартах, а рядом, держа в руках оленью полсть, стояла старая Санаре. Тамара села на нарты, и Санаре заботливо укутала ее. Гикнув на оленей, Гриша побежал рядом с упряжкой, пока олени не набрали ход, а потом запрыгнул на свое место сзади. Через минуту все шесть чумов бригады скрылись из виду, и только сизоватые дымы над кромкой берега столбами вздымались в небо, указывая место стойбища. Нарты свернули в протоку, и дымы остались где-то в стороне, а сзади были видны обрывистые берега узкой протоки да серое месиво клубящихся над тундрой облаков.