В пустынях Казахстана

Потом поднялись на дорогу, проехали немного и вновь свернули к Белым горам. Здесь они были розовые. В этом месте остановились. Утром пошли в горы по сухому руслу, поглядывая на все те же величественные причудливые пейзажи на склонах ущелья, на удивительное разнообразие расцветки земли. Вокруг отвесные обрывы, колонны с башенками, уступами и длинными шпилями, иногда будто гигантское строение в готическом стиле. Ущелье безжизненно голое и почти без растительности. Но возле одинокого кустика солянки тихо бредет небольшая чернотелка. Промчался серенький паук, крошечный красный клещик шмыгнул в щелку. Местами много следов и лежек архаров. Но давние, весенние. Прежде чем улечься отдыхать, животные выкапывали пологую ямку и взбивали землю пухлой постелькой. Сейчас из-за отсутствия воды и бескормицы животные откочевали в отроги Джунгарского Алатау.

На маленькой полянке — десяток крошечных кустиков солянок. Напуганная собакой линейчатая ящерица метнулась к одному кустику. Из куста ей навстречу мелькнуло что-то серенькое и скрылось обратно. Заглядываю под куст и вижу змею-стрелу. Ее бросок на ящерицу не удался. Наверное, змея на этой полянке караулила несколько дней одну-единственную добычу. Здесь крошечный взаимозависимый мирок живых существ. Десяток кустиков солянок, несколько насекомых, ящерица, змея, охотящаяся за нею Достаточно небольшого вмешательства — и мирок распадется, исчезнет.

Ущелье становится совсем узким. Вокруг громадные обрывы, нависшие над нами, ярко-красные, желтые, белые, охристые, синеватые. И всюду сверкают на солнце кристаллы гипса. Поднимешь самый красивый да вскоре бросишь — под ногами лежит еще красивее.

Кое-где в ущелье глубокая прохлада и тень. Сюда не заглядывает солнце. Из-под нависшего обрыва вылетает бабочка-сатир и уносится кверху. Как и зачем она сюда попала, сколько может продержаться без пищи?

Вот и конец нашего пути: громадная глыба породы свалилась в ущелье, перегородила его. Ее не обойдешь стороной — слишком круты и гладки стенки ущелья. Возвращаемся усталые. Солнце печет нещадно. Кирюшка обжег лапы о горячую землю и просится на руки. Кладу его на шею и несу. Собака с явным удовольствием едет на мне верхом, торжествующе поглядывая по сторонам.

Мы решили сократить путь и пойти к биваку через горы напрямик, забрались на кручи, стали с них спускаться, попали к обрыву. На колонии песчанок ноги проваливаются, песок и камни засыпаются в ботинки, приходится переобуваться. Над обрывом я и занялся этой очередной и скучной операцией. Случаю было угодно посмеяться надо мной: ботинок выскользнул из рук и покатился вниз все быстрее и быстрее, он попал в ложбинку и застрял. За ботинком кубарем бросилась собака, подняла позади себя облачко пыли. На склоне она задержалась, отряхнулась, схватила ботинок и понесла. Но подняться по обрыву уже не смогла.

Осторожно маленькой лопаточкой Сергей проделал на склоне ямки для ног и спустился на помощь собаке. Представляю, в какое глупое положение мог бы я попасть без ботинка, если бы не мои помощники.

Дальше решили спускаться по ущельям, проточенным водой в красной глине. Спуск оказался тяжелым. Местами наш путь преграждали обрывы. Иногда ущелье превращалось в глубокую узкую щель.

Потом путь стал легче, промоина шире. На краю узкого красного овражка я заметил торчащую наружу кость. Покопав землю, я открыл часть крупного позвоночника с длинными остистыми отростками, крестец, одно ребро, большой атлант. Кости походили на лошадиные. Они попали сюда, возможно, несколько тысяч лет назад с потоками глины и еще не успели окаменеть. Чьи-то кости, какое животное резвилось в этих горах и нашло здесь свою погибель? Мне почему-то представился кулан, его образ как-то реально вписывался в этот дикий ландшафт. Хотя здесь могла обитать еще лошадь Пржевальского и другая дикая лошадь — тарпан. По чистой случайности я угадал. Потом палеонтологи определили: части скелета принадлежали кулану — дикой лошади, ныне совершенно исчезнувшей из этих мест. Сейчас кулан, это замечательное животное пустыни, сохранился только в заповеднике Барсакельмес, расположенном на небольшом острове в Аральском море, да в Бадхызском заповеднике в южной Туркмении.

Порядком утомленные трудным спуском, мы с радостью увидали далеко за холмом наш бивак.

Кирюшка изнемог от жары и плетется сзади по горячей пустыне, стараясь держаться в моей тени. А она так коротка, солнце почти в зените. И вдруг он метнулся в сторону, пробежал метров десять и сунулся под кусты. И там что-то сразу зашипело, забулькало: собака отскочила назад, вновь бросилась под куст. «Уж не змея ли там? — подумал я. — Как бы не укусила!»

Я оттащил фокстерьера в сторону. Приподнял палкой ветки и никого не увидел под ними. Видна только одна норка. Пощупал землю палкой. Среди пыли что-то зашевелилось, потом показался колючий шарик. Вот кто нам повстречался, ежик!

Как и следовало ожидать, Кирюшка устроил истерику, завыл, стал бросаться, пытаясь схватить добычу зубами, и, конечно, поранил морду. С ежом в своей жизни он встречался впервые.