В пустынях Казахстана

Ночь в пустыне, уложенной плотно лежащими черными камешками, в виду далеких гор, под чистым небом с яркими звездами была хороша, прохладна, тиха и спокойна. Последняя ночь путешествия в Белые горы.

Бессточная впадина Сорбулак

Вспоминаю свою первую поездку на Сорбулак, как сон. Была она давно, вскоре после окончания Великой Отечественной войны и возвращения из армии, и запечатлелась на всю жизнь.

…Весна, пустыня прихорашивается, покрывается нежной зеленью. Здесь всюду норки пустынного тарантула с аккуратно подогнанной крышечкой. Еще видны норки пустынных мокриц, пчел-галикт, свежие холмики насыпей желтых муравьев туркестанских кампонотусов. Иногда я теряю ориентир и оглядываюсь — где мой велосипед? Он едва виден среди кустиков терескена.

Но вот глаза подмечают необычное. Проходят секунды, пока доходит до сознания: степной удавчик! Я рад встрече. Он удивительно покладист, лежит спокойно на руках, и его желтые глаза невозмутимо смотрят на окружающее. Удавчика я обязательно возьму с собой, мы теперь будем до самого города вместе путешествовать. Я спешу к велосипеду и, едва сделав несколько шагов, натыкаюсь на степную гадюку. Она шипит, извивается, раскрыв пасть, делает резкий бросок вперед — пугает меня. Гадюку тоже надо бы привезти в город, в Институт зоологии, герпетологам. Удавчика я кладу в карман, а гадюку, схватив за шею пинцетом, несу к велосипеду и вдруг, вот случайность, натыкаюсь на другую. Придавив ее ногой, думаю, что с нею делать. В это мгновение вижу всадника с большим лохматым псом. Он держит его, наверное очень злого, на веревке, с испугом смотрит на гадюку в пинцете, переводит взгляд на вторую под ногой и замечает 31 удавчика, выглядывающего из кармана. В стороне медленно плывет отара овец. Вот как я увлекся! В глухой пустыне не заметил ни собаки, ни всадника, ни овец. Пастух резко отворачивает коня в сторону. На его лице написан страх и удивление.

В это время удавчик выбирается из кармана. Приходится его брать в левую руку, в правой, в пинцете, — гадюка.

— Зачем змею держишь руками, почему не кусает?

— Эта змея добрая, — поясняю я. — Вот видишь, голова у нее узкая, хвост толстый, зрачок круглый. А эта змея, — показываю я на гадюку, — злая, голова широкая, хвост тонкий, зрачок, как у кошки. На, возьми, подержи в руках добрую.

Пастух в ужасе пятится от змеи.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо, — умоляет он. — Твоя змея все равно страшная. Твоя змея, как беркут. Она тебе ищет другую змею.

Лохматый пес смотрит на удавчика, устрашающе ворчит и скалит зубы.

Гадюк я заталкиваю в мешочек, а удавчика — в карман. Теперь я не один, нас четверо. Ну что же, продолжим путь дальше! Нелегко ехать на велосипеде по полевой дороге с грузом. Со мною спальный мешок, запас еды и воды.

Через несколько часов пути далеко над горизонтом заметил белое зарево. Уж не там ли Сорбулак? Свернув с дороги, иду целиной по направлению к нему, лавируя между кустиками терескена и верблюжьей колючки. Еще час пути — и открылась обширная впадина километров десять в диаметре, искрящаяся белой солью. Испокон веков сюда, в эту громадную чашу, стекались талые и дождевые воды. И грунтовые воды залегают недалеко. Земля, нагреваемая и подсушиваемая солнцем, как фитиль, впитывает влагу. Вода, испаряясь, оставляет на поверхности соли. За многие тысячелетия здесь скопилась масса солей. Так и возникает то, что казахи называют «сор». Кое-где по впадине разгуливали легкие смерчи, поднимая в воздух белую пыль. Впадину пересекала казавшаяся на белом фоне черной узенькая полоска воды, окаймленная реденькими тростниками.

Обширные солончаки, поросшие солянками, окружают урочище Сорбулак

Вода в ручье соленая. У его истока виднелось маленькое болотце, с краю которого из-под земли выбивались струйки почти пресной воды. Здесь я и остановился.

Обширная площадь топкой грязи, прикрытая белым налетом, кое-где сверкала длинными причудливыми кристаллами соли. Полнейшее безлюдье и тишина создавали своеобразное настроение. Здесь оказалось много разнообразных насекомых. Пресное болотце, судя по следам, посещалось многими жителями пустыни. Тут были отпечатки лап и барсука, и лисицы, и даже нескольких волков. Пить воду сырой невозможно: она сильно пахла сероводородом. По опыту я знал, что запах этого газа легко исчезает при кипячении.

По тонкому илу наследил барсук

Среди солянок оказалось множество нор тарантулов, которыми я тогда особенно интересовался.

Наступил вечер. Высоко над землей стали быстро проноситься какие-то бабочки. При полном безветрии они все летели в одном направлении — почти на запад. Но ни одной из них мне не удалось пойман». Массовые перелеты бабочек известны издавна. Некоторые бабочки летят осенью на юг, где зимуют, а весной, подобно птицам, возвращаются на северную родину. Но о бабочках пустыни, совершающих перекочевки, никто ничего не знал.