В пути

— Понимаешь, — продолжил Эгиль, не обращая внимание на оторопь слушателя, — ваши тренировочные схватки — совсем не то. Я видел много талантливых мальцов, орудующих мечом так, словно рождены с ним в обнимку. Но в гуще битвы они терялись и нервничали, забывая все, что показывали в спокойной обстановка… обстановке… Зато загнанные в угол крестьяне искренне желали смерти врагов… Они не упускали шанса и насаживали тех на вилы.

— Боевой дух. — Кивнул Кас, сообразив, в какую сторону клонит северянин.

— Именно. Навыки важны, но без внутреннего желания вырывать жертве кишки, они не дают значимого преимущества.

— Вырывать кишки? — Переспросил парень, бледнея. — А что-нибудь другое не подойдет?

— Подойдет. — Заверил Эгиль, доставая короткий кинжал из голенища левого сапога, и оселок из небольшого мешочка на поясе. — Боевой ярости достаточно, а что именно ты хочешь сделать — не так уж и важно. Хочешь — кишки рви, хочешь — глаза выдавливай, хочешь — горло режь. Развесели Урга, и он подарит врагу смерть. Так говорят у меня на родине.

— Здорово. — Пробормотал Касиан, вжимаясь в скамейку. В мечтах славные битвы походил на танец клинка, а не работу разделывающего тушу на части мясника или развлечение маньяка в поисках противоестественных удовольствий.

— На самом деле нет. — Внезапно возразил северянин. Поплевав на точильный камень, он принялся меланхолично править и без того бритвенно острое лезвие. — Дикая ненависть мешает здраво мыслить. Что позволительно тигру, загоняющему свинью, то нельзя допускать человеку, сражающемуся с себе подобными. Опытный муж сдерживает желания. Он управляет ярость, а не ярость им…

— Яростью. — Поправился он после небольшой паузы, поднимаясь на ноги.

Подобрав с земли две длинные палки, когда-то судя по всему служившие черенками лопат или граблей, норн несколько раз махнул ими из стороны в сторону. Там, где нормальные люди использовали специальные тренировочные мечи, дикари не утруждались и отрывали железные насадки рабочему инструменту. Скорее всего они сами не понимали, зачем поступают именно так, зато крестьяне регулярно проклинали безмозглых великанов, ломающих качественные вещи.

— Лови! — Гаркнул Эгиль, кидая одну из деревяшек парню.

Ойкнув, Касиан попытался поймать импровизированное оружие, но бросок оказался слишком резким, и выскочившая из сжимающейся ладони жердь оставила лишь чувства боли и стыда за собственную неловкость. Покраснев как рак, сын графа поднял остатки лопаты и вопросительно глянул на норна, принявшего вальяжное подобие боевой стойки.

— Нападай. — Велел старик. — Убей меня.

Испуганно уставившись на оппонента, юноша поднял оружие над головой и отвел дрожащие руки назад.

— Ну же! — Рявкнул северянин, казавшийся сейчас вдвое крупнее нормального человека. Подобные враги с одинаковой легкостью обращали в бегство и матерых головорезов, и рыцарей, и подавшихся разбойничать землепашцев. Чувствуя дрожь в коленях, Касиан истошно заорал и бросился на наемника, но тот вместо попытки блокировать удар сделал шаг назад, швырнув вперед горсть земли, впившуюся в глаза парню битым стеклом.

— Нечестно! — Воскликнул тот, жмурясь, и тут же получил мощнейший пинок в солнечное сплетение. Задыхаясь, он повалился на землю. Грязь в глазах мешала нормально видеть, боль в груди — двигаться, но оставшиеся нетронутыми уши прекрасно справлялись с работой, уловив спокойный голос Эгиля:

— Реши, кем хочешь стать: воином, или клоуном в сверкающем доспехе. Если вторым, то продолжай заниматься у закованных в железо дураков. Если первым — жду за час до заката на выходе из крепость… крепости.

***

Это было неправильно, даже недопустимо! Второй наследник Цаплиного Холма, сын графа Марвина из славного рода Валадэров не мог позволить себе ждать какого-то наглеца, но вот уже четверть часа переминался с ноги на ногу, злобно поглядывая на опускающийся солнечный диск. И, будь прокляты все наемники мира, готовился проторчать на оговоренном месте в десять раз больше, если потребуется. Разрываемый тягой к постижению воинского искусства варваров и банальным желание отомстить за недавнее унижение, он вышагивал вдоль частокола, ловя на себе взгляды возвращающихся с промысла рыбаков и напрягшихся привратников, не способных расслабиться в присутствии молодого господина. Побелевшим бедолагам, замершим по стойке смирно в ожидании нагоняя за несуществующие грехи, оставалось лишь посочувствовать. Нет бы взяли пример с дозорного-усача, разговаривающего с высокородным дворянином точно с соседским сорванцом…

— Думал не придешь. — Раздалось сзади.

Резко развернувшись, Касиан уткнулся в огромное брюхо Эгиля, неловко отлетел назад и энергично замахал руками, стараясь удержать равновесие. Глядя на более чем забавную реакцию юноши, северянин гулко расхохотался: