В пылающем небе

– Ну, тогда другое дело, это хорошо, когда свои, – просветлел дед и отрекомендовался: – Председатель я сельсовета здешнего. Да что же это так не везет нашим? – уже сочувственно продолжал. – Тут недалеко только сейчас разбился самолет, и с вами беда стряслась.

Как сильный электрический ток ударила эта весть Маслова и Новикова, сон и усталость мгновенно пропали.

По распоряжению председателя сельсовета ребята сейчас же снарядили подводу и все поехали к месту происшествия. Невдалеке от села нашли обломки Су-2 и тела двух летчиков. Это были… Павел Ануфриевич Грабовьюк и Григорий Алексеевич Гузь. Штурман лежал недалеко от летчика с перебитыми ногами. Но что это? Обе ноги забинтованы! Сомнений не было, что Григория над целью тяжело ранили, перевязку смог сделать, но, видимо, скончался еще в воздухе. Истекая кровью, Грабовьюк летел сколько мог, затем его силы иссякли… Трудно, невозможно передать состояние Новикова и особенно Маслова. Они были ошеломлены случившимся.

На второй день Маслов и Новиков вместе с местными жителями похоронили своих товарищей, любимцев всего полка. На краю села вырос небольшой холмик. Надгробных речей не было. Плакали женщины, по щекам катились скупые слезы двух боевых друзей, по-взрослому серьезные стояли детишки.

Из двух пистолетов в накаленном знойном воздухе трижды сухо треснули выстрелы – последняя дань солдатам, отдавшим жизнь за Родину.

В ту ночь Иван Вендичанский благополучно возвратился на свой аэродром.

Механик самолета Георгий Жорник до утра не сомкнул глаз: он всю ночь прокоротал на стоянке самолета, с которой проводил в бой своего командира Павла Грабовьюка, все ждал его возвращения. И весь день ему все казалось, что вот сейчас в небе появится одиночный самолет, зайдет на посадку и он увидит на фюзеляже большую цифру «10», потом встретит и будет сопровождать самолет до самой стоянки. Павел Ануфриевич выключит мотор, вылезет из кабины и скажет свое привычное: «По работе материальной части замечаний нет».

Вечером возвратились в полк Маслов и Новиков. Они рассказали все, как было. Весть о гибели товарищей потрясла весь полк. Был митинг, посвященный их светлой памяти. А Жорник, глотая слезы, только и мог сказать:

– За гибель моего командира и его штурмана я не буду щадить себя ни в чем, чтобы самолет, который мне доверят, никогда не подвел летчика в бою.

После митинга Георгий пошел на опустевшую стоянку, долго стоял с поникшей головой и все смотрел на самолетный чехол, что лежал перед ним. Потом нагнулся к ящику из-под патронов, открыл крышку и что-то извлек. Прижимая небольшой предмет к губам и никого не стесняясь, обливал его слезами и горячо целовал.

Это была темно-синяя с голубой окантовкой, но уже изрядно изношенная и пропитанная потом пилотка, которую оставил на земле Павел Ануфриевич перед вылетом.

Расстались боевые друзья

Прибывшее из Харькова подкрепление самолетами заметно убывало. Безоблачное белорусское небо по-прежнему дышало огнем. Ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день, как это было 15 июля, аэродром подвергался бомбардировке гитлеровской авиацией.

Техники уже почернели от недосыпания и усталости, лица у них осунулись. Но и под грохот бомб они весь день исправные самолеты снаряжали в бой, легко поврежденные восстанавливали, а в короткие ночи возвращали к жизни, казалось, безнадежно изуродованные машины. Утром все повторялось.

Командир полка понимал, что люди работают (бой – это тоже работа) с невероятным напряжением физических и моральных сил. Но возможности человеческого организма имеют свой предел. Чтобы не перейти его, необходима какая-то психологическая разрядка. И Павел Иванович нашел ее. Когда поздно вечером пришел на командный пункт Немтинов, Мироненко предложил.

– Давай попробуем вечером организовать танцы. Да, танцы. Пусть хоть на часок люди отвлекутся от войны. Как ты на это смотришь? – он поднял на комиссара усталые глаза и ждал ответа.

– А что, дельно говоришь. Пусть товарищи расслабят нервы. Завтра же и организуем. Посмотрим, как летчики это воспримут, – с охотой согласился Алексей Николаевич.

На следующий день на командном пункте командиров эскадрилий появилось написанное фиолетовыми чернилами на разорванной пополам газете объявление:

Сегодня после ужина возле сарая отдыха летнего состава состоятся ТАНЦЫ под баян.

Играет сержант Акулов.

– Хорошо кто-то придумал, а то война да война, – искренне обрадовался летчик Борисов. Все ждали вечера с заметно приподнятым настроением.

Когда стемнело, летчики и штурманы потянулись на «танц-площадку». Даже некоторые техники, кому позволила обстановка, умудрились прийти. Шофер командира полка Василий Акулов прошелся пальцами раз-другой по клавиатуре баяна, взял несколько аккордов, и в вечернюю тишину (да, в этот вечер было тихо в небе) ворвалось танго «Утомленное солнце нежно с морем прощалось».