В пылающем небе

На мгновение я потерял сознание от удара о прицел самолета. К нему уже бежали люди, с визгом подкатили санитарный и пожарный автомобили. Как в тумане, увидел озабоченное лицо техника самолета Алексея Шостака. Он первый вскочил на крыло «ишачка» и возбужденно спросил:

- Командир! Командир! Ты ранен?

Я попытался ему улыбаться, но по выражению его испуганных глаз понял, что улыбки не получилось. В это время к самолету подъехал капитан Красноюрченко. Преодолевая острую боль в ноге, я выпрямился [28] и, смахнув со лба выступивший каплями пот, доложил:

- Товарищ командир! Задание выполнил - сбил японский самолет И-95.

- Молодец! - похвалил комэск и приказал: - Немедленно в санчасть.

- Счастливый ты человек, Медведев, - говорили мне наши авиаторы, обсуждая перипетии моего поединка в воздухе.

Я не возражал. В бою, где бы он ни проходил - на земле, в небесах или на море, - везенье часто сопутствует решительным действиям воина, будь то танкист, авиатор, пехотинец или моряк.

В последующих боях я сбил еще два вражеских самолета - бомбардировщик и истребитель. На моем счету было 75 боевых вылетов.

Нужно отдать должное противнику. Японские летчики хорошо владели мастерством пилотирования новыми истребителями И-97. Эти машины по горизонту, т. е. на вираже, имели преимущество перед нашими «ишачками», но зато на вертикалях наш И-16 намного превосходил И-97, да и стрелково-пушечное вооружение его было мощнее. Как правило, в лобовую атаку вражеские истребители шли редко.

В 22- м истребительном полку было специальное звено И-16, впервые в истории вооруженных реактивными снарядами. Снаряды подвешивались под крыло. Результативность РС против бомбардировщиков была хорошей, высок и психологический эффект. Командовал этим звеном воспитанник Смоленской бригады старший лейтенант Тачков.

Наземные и воздушные бои изобиловали примерами высокого мастерства и героизма советских воинов. Приведу всего лишь два примера. Исчерпав все возможности спасти самолет, летчик Михаил Ююкин направил [29] горящую машину во вражескую технику на дороге. Своему штурману приказал выпрыгнуть с парашютом. Штурманом у Ююкина был Николай Гастелло, который в начале Великой Отечественной войны повторит бес смертный подвиг своего командира.

Японцам удалось сбить самолет Вячеслава Забалуева. Сам он стал спускаться на парашюте. Его несло в расположение вражеских войск. Увидев опасность, угрожавшую товарищу, Сергей Грицевец приземлился вблизи противника и под пулями бегущих к самолету японских солдат усадил друга в одноместный истребитель, успев поднять его в воздух…

Авантюра японских милитаристов на Халхин-Голе потерпела крах. Понеся большие потери (только в авиации 660 боевых машин), японская сторона попросила о прекращении военных действий. 16 сентября 1939 года у границ Монголии прозвучали последние выстрелы.

Интересно прокомментировал разгром японской армии на Халхин-Голе английский исследователь М. Макинтош. Он писал: «Советская победа на Халхин-Голе имела важное значение и, пожалуй, во многом повлияла на решение японского правительства не сотрудничать с Германией в ее наступлении на Советский Союз в июне 1941 года».

Все мои боевые товарищи были отмечены советскими и монгольскими наградами. Удостоился высокой оценки своего ратного труда и я: был награжден орденом Красного Знамени и монгольским орденом. Мне досрочно присвоили звание «старший лейтенант». Был, конечно, рад и наградам, и тому, что сам себе мог сказать: «Вот теперь ты, Медведев, военный летчик».

Короткое пребывание на земле Монголии оставило у меня много добрых впечатлений. Встречаясь с бойцами армии МНР, приятно было слышать, с какой горячностью говорили молодые люди о коренных изменениях [30] в жизни своей страны благодаря помощи советского народа. Наши советы, наш опыт и бойцы, и командиры монгольской армии перенимали с усердием и благодарностью.

Эскадрилья наша перебазировалась. Мы вновь приступили к боевой подготовке. Занятия шли с учетом опыта, полученного в небе Монголии, разбирали свои упущения, ошибки. А в Европе уже занялся пожар второй мировой войны.

В первых числах декабря 1939 года меня неожиданно вызвали в штаб соседнего авиаполка. Разговор был короткий.

- О войне с Финляндией знаешь? - спросил начштаба. [31]

- Знаю, - ответил я.

- На «Чайке» летать сможешь?

- Смогу.

- Ну вот и хорошо.

За этим «хорошо» последовали три плотных дня полетов на истребителе И-153 (его называли «Чайка») и обстоятельный инструктаж у инженера эскадрильи Михаила Моисеевича Скролевецкого, человека большой эрудиции в конструкциях самолетов.

В воздушных боях «Чайка» зарекомендовала себя с лучшей стороны. Это был биплан с убиравшимися в полете шасси, что давало ему преимущество по маневру вертикальному и горизонтальному. Его вооружение состояло из четырех скорострельных пулеметов.