В пылающем небе

С наступлением тепла военные действия активизировались, а к лету 1942 года бои разгорелись с новой силой. Теперь гитлеровцы решили нанести удар на юге. Прорвав фронт под Харьковом, они ринулись на Дон, к Ростову и Сталинграду.

Снова мчались по родным советским просторам фашистские мотоциклы и грузовики с автоматчиками, громыхали гусеницами танки. В воздухе стаями кружили «юнкерсы», непрерывно бомбившие передовые позиции наших войск. Правда, теперь гитлеровцы не могли наступать по всему фронту одновременно, как в первые месяцы войны, но натиск их был все еще силен.

Советские части с жестокими боями отходили на восток. Мы, летчики, делали все, чтобы помочь своим наземным войскам. В штабе полка еженедельно велись короткие записи: повреждено и уничтожено столько-то, потеряно (экипажей или самолетов) столько-то. Затем такие информационные листки вывешивались для всеобщего обозрения. Вот один из бюллетеней местного, как мы называли, информбюро.

В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ СОВЕРШЕНО 180 ВЫЛЕТОВ:

из них ночных—120, на дальние цели — 85, на ближние — 35.

УНИЧТОЖЕНО И ПОВРЕЖДЕНО:

железнодорожных эшелонов—15, танков — 20, автомашин с живой силой — 70, аэродромов противника— 4, сбито вражеских самолетов — 3.

ПОТЕРИ ПОЛКА: пять бомбардировщиков.

Аналогичные записи велись в каждой эскадрилье, каждом звене, каждом экипаже в отдельности. Приведу несколько выдержек из записей штурмана Куликова:

«4 июля 1942 года.

Бомбили бензосклады в поселке Фокино (район железнодорожной станции Брянск). Несмотря на то, что объект сильно охраняли вражеские истребители, удар по намеченной цели проведен успешно. В результате бомбардировки возник большой пожар и взрыв».

«8 июля 1942 года.

Совершили налет на скопление фашистских войск и эшелонов в районе городской ветки станции Курск. Мы получили задание осветить САБами и поджечь цель, чтобы дать возможность другим экипажам вести прицельное бомбардирование. Это задание было выполнено в очень сложных метеорологических условиях (сильная гроза). Наши товарищи нанесли меткий удар по освещенному нами объекту. Отмечены прямые попадания бомб в железнодорожные эшелоны. Произошел огромный взрыв. Зарево пожара было видно на расстоянии 30 километров. По агентурным данным, взорван крупный артиллерийский склад».

«5 июля 1942 года.

Разбомбили крупную автоколонну вблизи города Коротояк (южнее Воронежа). После сброса бомб снизились на высоту до 50 метров и обстреляли гитлеровцев из пулеметов».

«11 июля 1942 года.

Получили приказ командования зажечь и осветить железнодорожный узел; на этот раз — Брянск-4.

Мы знали, что узел сильно прикрывался зенитным огнем и истребителями, но, непрерывно маневрируя, сумели выполнить сложное и очень ответственное задание. Когда машина приземлилась, в ней было обнаружено 60 пробоин; повреждены фюзеляж, даже дутик [3]. А из пробитого бензобака техники извлекли… неразорвавшийся снаряд, выпущенный фашистским истребителем.

Но и гитлеровцам был нанесен огромный ущерб. В ту ночь наши бомбардировщики, налетевшие на освещенный нами железнодорожный узел, уничтожили 9 танков, около 200 автомашин, разрушили вокзал, взорвали более 500 вагонов с боеприпасами, склад с продовольствием, вывели из строя 7 паровозов, 31 дальнобойную пушку… В огне погибло свыше 400 вражеских солдат и офицеров. Железнодорожный узел Брянск-2 не работал несколько суток».

Пролетая над донскими степями, наши ребята ежедневно видели багрово-черные клубы дыма, простиравшиеся на многие километры с севера на юг. Словно гигантский цунами, огненно-дымовая волна катилась на восток, поглощая все живое, что встречалось на ее пути.

После разгрома фашистов под Москвой это была, пожалуй, самая трудная, может быть, самая критическая пора войны. Очевидно, поэтому и вызвал у меня удивление один необычный и, как вначале показалось мне, странный приказ командования. После возвращения из очередного задания я пришел в штаб полка доложить о результатах полета. Выслушав мой доклад, командир не торопился меня отпускать.

— Скажите, — неожиданно спросил он, — вас удовлетворяет испытанное вами же приспособление, увеличивающее дальность полета бомбардировщика?

— Да, конечно, — ответил я, не понимая, к чему он клонит.

— Значит, вы считаете возможным полет на предельный радиус в глубокий тыл фашистов?

— Если с подвесными бензобаками, то, пожалуй, такой полет возможен, но…

— Что «но»?

— Вряд ли нужен сейчас. Ведь фашисты у ворот Сталинграда. Все силы должны быть брошены туда.

Я разговаривал с командиром полка, совершенно не подозревая, что уже получил его приказ.

— Ошибаетесь, капитан, — сказал Микрюков. — Именно сейчас и необходимо нанести удар по гитлеровскому логову. Это будет иметь огромное политическое значение. — И вышел из-за стола. — Все понятно?

Я удивленно пожал плечами:

— Н-не совсем…

— Как? А о чем же мы здесь толкуем столько времени? Готовьтесь к полету на самый предельный радиус, товарищ капитан!