В рассветный час

Дейн готов в это поверить. Наверно, дальше дела обстоят совсем скверно… В незапамятные времена над темными территориями светили созданные магией солнца, и тамошние урожаи, сказано в хрониках, затмевали собранные на Светлой стороне. Он склонен считать, вслед за древними исследователями, что такая плодородность почвы – следствие вулканической активности. На Теневой стороне, всегда обращенной к Великому Ниду, вулканов хватает, и если бы небо и так не было темным, оно почернело бы от выбрасываемого ими пепла, а он, как известно, прекрасное удобрение… Главное – пережить извержение, заново вспахать искореженную сотрясениями землю, подвести воду – и можно сеять.

Но искусственные солнца давно канули в небытие, и теперь, если на Теневой стороне что-то и растет, это пригодно в пищу только очень неприхотливым животным. Их там хватает, судя по всему, и выжившие в Тени люди уже не земледельцы – они теперь почти исключительно охотники. Наверняка кто-то собирает дикорастущие коренья и плоды, как в незапамятные времена, когда люди только-только открыли огонь, но этого все равно не хватит, чтобы прокормиться.

Здесь вообще все будто в древние времена… Вернее, Граршаайн балансирует на грани, изо всех сил стараясь не свалиться в пропасть дикарства, но без поддержки извне у него ничего не выйдет. Это Дейн понимает даже слишком хорошо. Удивляется еще – как герцогство ухитрилось продержаться так долго?

Оказывается, удивляется он вслух, потому что Монтак сразу отвечает:

– Прежние герцоги были вроде пиявок, лорд Аттон. Намертво присосались к границе Союза и так выжили. Лишнее – по их мнению – отбрасывали, лишь бы выжить. Нынешнее герцогство – едва ли одна десятая от прежнего.

– Сложно винить их за это, – после паузы отвечает Дейн.

– Никто и не винит, милорд. Каждый справляется как может.

– А почему Союз закрывал глаза на вылазки Граршаайна на свою территорию, если я верно понял ваши иносказания?

– Потому что это – не более чем укус жалкого насекомого. Немного зудит, но опасности не представляет. На серьезные действия у Граршаайна никогда не хватало сил.

– Но в то же время герцогство оставалось прослойкой между Союзом и Теневой стороной? Случись что, первым погибло бы оно, правильно? А мы успели бы принять меры, да и в любом случае получали отсюда важные сведения?

– Именно так, милорд. Но эта прослойка становилась все тоньше и тоньше, а теперь от нее почти ничего не осталось.

– Ясно…

Дейн смотрит на ворота замка и на мгновение представляет родной дом. Нет… Ни за что он не позволит, чтобы замок лордов Востока выглядел такой вот развалиной! Пускай он старый, не такой красивый, как столичные дворцы, но за ним хорошо смотрят, и он простоит еще не один век. Наверно, переживет Дейна, как пережил его отца, деда, прадеда… большую войну тоже выдержал. Прежде строили на совесть, и магические щиты еще не исчерпали резерв. А в Граршаайне их попросту нет и не было никогда. Развалина, всего лишь старая развалина, изо всех сил пытающаяся прикинуться замком…

Дейн одергивает себя – не время предаваться размышлениям, его ждет представление герцогине и торжественный ужин. Против ужина он не возражает: пообедать забыл, как обычно, а от завтрака давно не осталось и воспоминаний, – вот только с некоторым сомнением думает о том, чем могут потчевать в Граршаайне. Вряд ли чем-то хуже той дичи, которую жарил на костре младший брат, хвастаясь охотничьими подвигами, решает наконец Дейн. И если от того полусырого, полусгоревшего, жесткого и жилистого мяса с ним ничего не случилось, то трапезу в Граршаайне он уж как-нибудь переживет. Если в блюда не добавят яд, конечно же, но Дейн настороже, распознать отраву в состоянии, а блокиратор большинства известных ядов при нем. С неизвестными хуже: мало ли какими травами или грибами пользуются местные отравители… Остается только надеяться на удачу и на то, что гостя все-таки рано еще угощать подобным: он не то что ничего не обнаружил, даже герцогине представиться не успел!

«Но, может, кому-то вовсе не хочется, чтобы я лазал по этим холмам», – думает Дейн и в который раз приказывает себе не отвлекаться на пустяки. Сейчас эта дурная привычка может оказаться фатальной.

Впрочем, у него и не выходит отвлекаться: у ворот встречают гостя кружкой чистой холодной воды и куском сыра – совсем как до сих пор принято в его Восточных землях. Там вынесли бы вино и хлеб, но здесь, похоже, обычай несколько трансформировался под действием обстоятельств. Хорошего вина взять неоткуда – своего не производят, купить не на что, а чистая вода – большая ценность. Что касается хлеба… хотелось бы знать, что они тут едят вместо него.

Оказалось – лепешки довольно специфического вкуса. Мука – из мелко смолотой сухой травы, не всей подряд, ясное дело. В выпечку добавляют семена той же травы, дробленые «орехи», сушеные и вяленые ягоды – получается сносно.