В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)

- Вы неправильно отвечаете. Еврейского вероисповедания нет - ведь нет русского или польского вероисповедания, или немецкого, или татарского, да... Есть православное, римско-католическое, лютеранское, магометанское. Евреи иудейского вероисповедания. Вот как вы должны отвечать на этот вопрос, да... Садитесь!

Я отправляюсь на свое место и слышу, как Колода (ох, и умница!), забыв, что я понимаю по-французски, говорит негромко Дрыгалке и именно по-французски:

- Подумайте! Какая жалость!

На это Дрыгалка шепчет Колоде что-то на ухо. Наверно, про то, что я нахально "хоте-ела" чего-то, и еще про то, что меня пришлось поставить в угол "за неуместный смех". С лица Колоды сходит доброе выражение. Нахалка, шалунья, да еще и "иудейского вероисповедания", - нет, я разонравилась своей начальнице. После меня вызывают Маню Фейгель: она отлично читает французский рассказ и отвечает по-французски на вопросы Колоды.

- Кто вас научил говорить по-французски?

- Мой отец, - отвечает Маня.

Брови Колоды удивленно приподнимаются:

- Откуда ваш отец знает французский язык?

- Мой отец учился в Париже. Окончил Сорбонну...

- Чем же он занимается? - недоумевает Колода.

- Мой отец - учитель.

- В гимназии?

- Нет, - отвечает Маня. - В еврейском двухклассном начальном училище...

Маня не рассказывает Колоде того, что на одной из перемен рассказала мне. Ее отец учился в Париже не от легкой жизни: его не приняли ни в один из восьми университетов России. Он работал, как каторжник, давал уроки, не спал ночами - брал переписку, - скопил денег на дорогу до Парижа и на первый год обучения в Сорбонне. Все годы студенчества он не приезжал домой - не на что было! - а все каникулы проводил во Франции: работал батраком у богатых крестьян, носильщиком на вокзалах, грузчиком на складах, голодал, бедовал, но окончил Сорбонну! А когда он вернулся в Россию, то оказалось, что его солидный, не часто встречающийся у нас диплом никому не нужен! Как еврей, отец Мани не имеет права преподавать в русских школах, только в еврейских двухклассных училищах, где французский, конечно, не преподается. Он и преподает там русский язык и арифметику. Дает еще и частные уроки, бегает весь день как белка в колесе. Детей своих - Маню и ее старшего брата - отец учит французскому языку "в свободное время". А так как "свободного времени" у него нет - он занят с раннего утра до поздней ночи, - то дети каждое утро в рассветную рань (иногда еще затемно - зимой, например) провожают отца до его училища - далеко, на другой конец города! - и по дороге он учит их французскому языку. Рассказывая мне все это на одной из перемен, Маня сказала с гордостью:

- Мой папа - замечательный учитель!

Сейчас, на уроке Колоды, мы с Маней переглядываемся издали. Мы довольны: мы получили по пятерке.

Колода рассматривает в лорнет список учениц в школьном журнале и вдруг, остановившись, вызывает:

- Карцева Лидия!

Встает и выходит из-за парты очень высокая девочка - Лида Карцева. У нее серые глаза, умные и смелые. Губы сложены треугольником, вершиной вниз от этого у нее выражение лица чуть насмешливое. Лида Карцева открывает французскую хрестоматию наудачу и читает вслух басню Лафонтена "Ворона и лисица". Она читает не просто бегло, как делали перед тем мы с Маней, - она читает спокойно - за автора басни, униженно-льстиво - за лисицу. Весь класс, хотя и не понимает французских слов, слушает Лиду Карцеву с интересом. Мы с Маней, восхищаясь, улыбаемся до ушей. Колода просто наслаждается Лидиным ответом: говорит Лида превосходно, с настоящим парижским акцентом, как не говорит и сама Колода.

- Где вы учились французскому языку? - спрашивает Колода, сияя улыбкой.

- Мы с мамой прожили целый год во Франции. Мама была больна и лечилась там, - спокойно отвечает Лида.

- Чем занимается ваш отец?

- Мой отец - юрист.

- Хорошо, дружочек мой, очень хорошо... Садитесь!

Я смотрю на Лиду не отрываясь, как зачарованная. Как-к-кая удивительная девочка! Какие у нее умные серые глаза! Нет, серо-голубые,- всматриваюсь я. Наверно, она прочитала много книг - и русских, и французских. И с каким достоинством она держится, - не то что все мы! "Все мы" - это я, конечно, имею в виду самое себя: мне очень трудно было не расплакаться, когда Дрыгалка поставила меня в угол. И с какой непринужденностью носит Лида свое коричневое форменное платье! У всех нас - кроме только Мели, но она ведь второгодница, - у всех нас видно, что мы только сегодня впервые надели форму. Она нас смущает, подавляет, стесняет наши движения. А у Лиды, по-видимому, есть счастливый дар держаться в любом костюме так, словно она носит его всю жизнь, от самого рождения. Нет, замечательная девочка Лида Карцева, замечательная! Хорошо бы дружить с такой умной, спокойной подругой! Конечно, я не стану набиваться на дружбу; я буду издали смотреть, как она ведет себя, как поступает, и буду во всем ей подражать. Я тут же пытаюсь для начала сложить губы треугольником, как у Лиды Карцевой, но у меня это не получается.

Глава четвертая. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ОКОНЧЕН