В разрыве облаков

По сторонам гляжу я в оба,
Зрю в самый корень всем вещам,
Поверив в то, что Павел Глоба
Вчера по телеку вещал.

В другие ж дни, как кто-то в сказке,

Одним я оком обхожусь —
От смысла здравого в отвязке…
И ничего, пока держусь…

«Чтоб дул в лицо несильный ветер…»

Чтоб дул в лицо несильный ветер,
Чтоб солнце млело в облаках,
Чтоб жить в любови и совете,
Не быв ни разу в дураках.

Ну пусть порой взыграет вьюга

И льют дожди – увы и ах,
И недослышим мы друг друга,
Но – чтоб ни разу в дураках…

«Любуюсь, как в кусочке янтаря…»

Любуюсь, как в кусочке янтаря,
Зажатом в металлические листья,
Горит давно погасшая заря —
Слегка тревожно и огнисто.

Увы, природа прошлого нежна,

Так переменчива и так лукава,
Что крепость монументов ей нужна,
Металла твердь… или стихов оправа…

Из цикла «И ныне, и присно…»

«Субботнее утро… Февраль за окном…»

Субботнее утро… Февраль за окном…
Скребут что-то на сердце кошки…
Смотрю на орнамент, что с детства знаком,
На старой серебряной ложке.

И вспомнились лица, и вещи тех лет,

И в сердце бродившие токи…
Как сложно замыслен вот этот букет…
Как эти бороздки глубоки…

«Тимофеевку мать моя очень любила…»

Тимофеевку мать моя очень любила…
На прогулках далеких, истаявших лет
Хоть по несколько царственно-пышных
былинок
Неизменно она добавляла в букет.

И теперь в летний полдень на божьем

просторе,
Среди трав, и кустов, и ромашек в цвету,
По колено бредя в тимофеечном море,
Слышу явственно материн голос: «Я тут…»

«Уж нет былого блеска на следах чернил…»

Уж нет былого блеска на следах чернил,
Успел из моды выйти стиль и почерк
Чуть пожелтевших писем тех, кто уступил
Напору времени – в свой срок или не очень.

Друзья, знакомые лишь на один присест,

Родители, подружки Роза с Маней —
Все те, кто составляли золотой контекст
Тогдашнего нас всех существованья.

…Как спешны вести их о чем-то о своем…

И как настойчивы призывы к диалогу…
Они нуждаются во времени моем,
Чтобы самим побыть еще немного…

«Обернувшись простым моим отчеством…»

Обернувшись простым моим отчеством,
Имя мягкого в жизни отца
Стережет строго честь своей дочери
Вплоть до самого жизни конца.

Летом знойным, порою ли зимнею,

По сей день с незапамятных пор
Моего возбудимого имени
Оно бдительный очень эскорт.

И тропинки сомнительных помыслов,

И деяний лукавых большак
Мне заказаны тем уже попросту,
Что Ивановна я, как-никак…

«Давно под мощным натиском столетья…»