В ритмах Черной Африки

Его многочисленный род живет на окраине Лама-Кары. Это городок в городе, отделенный от окружающего мира стеной. В нем своя небольшая площадь и свои улочки между домиками и хижинами из кирпичей, покрытых жестью или соломой, Над крышами поднимаются всклокоченные кроны пальм, стены строений увиты растениями. Перед хижинами группы женщин: одни плетут циновки, другие готовят сласти из арахиса. Вокруг них копошатся дети. Везде крик и смех. У вождя Батаско 18 жен, его род насчитывает около 200 человек.

Наш шофер был дома. Он со всеми здоровался, шутил и смеялся. На всем пути в Лама-Кару жили его родственники. Я и не пыталась понять, как он ориентируется в такой многочисленной родне.

По улочке между хижинами мы вышли к месту, где стояли, сидели, лежали группы сельских жителей в странном молчании и напряжении, которое так контрастировало с суетой и шумом вокруг. Их взгляд был устремлен на одну хижину. Туда направился и наш шофер, Батаско-младший.

В темном помещении без окон несколько мужчин лежали на полу. Я приостановилась, но в этот момент услышала, как кто-то сказал: «Прошу, мадам!» Только тогда я увидела прямо напротив дверей мужчину на полосатой кушетке. Наш шофер уже обнимался с ним. Мы осторожно перешагнули через мужчину, лежавшего на полу, и направились к говорившему.

— Мой шеф, его жена, — сказал Батаско-младший. С этой минуты он перестал быть шофером в гаражах Эйадемы и занял почетное место среди сыновей вождя.

— Приветствую вас в Лама-Каре! Как доехали? — произнес мужчина на кушетке, не меняя своей небрежной позы. Это был вождь кабре. Затем он встал, что-то сказал мужчинам, сидевшим вдоль стен комнаты, которых мы не заметили в полутьме, и вышел с ними из дома, сопровождаемый почтительными и немного боязливыми взглядами ожидавших его сельских жителей.

Вождь был крупный и рослый мужчина, на голове — вышитая круглая шапочка. При ходьбе он одной рукой придерживал широкую, яркую африканскую тогу. Но в целом выглядел довольно просто и не походил на монарха, на его живом, энергичном лице не было и следа чопорности.

Он провел нас во дворик, затененный развесистой кроной манго, где стоял столик, покрытый тонкой циновкой, и несколько стульев.

— Могу предложить коньяк, виски.

Муж отказался, потому что не исключал возможности, что ему самому придется сесть за руль. Сын вождя принял предложение с благодарной улыбкой.

— Но вы ведь не водите машину и выпьете коньяку, — обратился он ко мне и тут же добавил: — Европейские женщины предпочитают коньяк.

Мы выпили, и Батаско-руа, как его здесь называют, извинился: он должен нас покинуть, чтобы завершить судебное разбирательство. В темной хижине без окон, где произошло наше знакомство, проходил суд, и я поняла, что мужчины все еще лежат на земле и ждут приговора.

Когда вождь ушел, Батаско-сын кивнул мне, приглашая последовать за ним. Он провел меня в соседний дом, который отличался от остальных жилищ тем, что был построен из бетона и покрыт жестяной крышей. В доме на циновке, разостланной на полу, сидела старая женщина и перебирала просо, вокруг нее сновали куры, которым она время от времени кидала горсть зерна. Она не обратила на нас внимания. Да и мой спутник не удостоил ее взглядом и прошел прямо к фотографии на стене, снял ее, сдул пыль и смахнул паутину.

— Узнаете? — спросил он.

— Конечно, ведь это де Голль… а тот?

— Мой отец, когда он был в Париже, — сказал он, и его категорический ответ не мог вызвать ни малейшего сомнения в том, кто на фотографии главная фигура.

— О! — воскликнула я, как это здесь принято, и думаю, что именно такой реакции он и ждал.

Когда мы уходили, я спросила его, что это за женщина.

— Первая жена отца.

— То есть ваша мать? — удивилась я.

— Нет, я сын шестой жены отца, — сказал он.

Нашей всей группе предстояло отправиться в гости. Батаоко-сын позвал двух мальчиков, приказал им взять два стула и идти с нами. Сам он взял третий. Со стульями мы ходили по домам, прилегавшим ко двору вождя. Батаско знал, что в некоторых домах есть только циновки, два стула были для нас, третий — для него. Остальных двух членов нашей свиты он не принимал во внимание. Они могли спокойно и постоять. Батаско давал ясно понять, что здесь они ничего не значат.

Мы познакомились с другими сыновьями вождя и могли лично убедиться, что и между ними существуют большие социальные различия и многое зависит от того, в каком порядке они появлялись на свет. Лучше всего были дома у сыновей от первых жен. Это уже были не хижины, а настоящие европейские дома, с мебелью и внушительным баром. Владелец одного такого дома, одетый в темные брюки и белую рубашку, работал служащим в местном банке и проводил здесь полуденную сиесту. Свой дом был и у другого сына вождя от первой жены, который, по всей вероятности, считался гордостью рода. Он получил образование в Париже и в правительстве Эйадемы занимал пост министра благоустройства сельских районов. Это ему брат от шестой жены отца был обязан местом шофера. Но к данной работе относились с должным почтением, потому что шофер принадлежал к элите и хорошо зарабатывал.