В ритме вальса

— Глаз! Глаз! — диким голосом закричал Исидор Леонидович. — Рвите глаз!

— Жалко, — всхлипнула Кашалоткина. — Колю жалко…

— Немедленно растопчите в себе это чувство! — неистово завопил постановщик, и рыдающая Кашалоткина вцепилась в героя.

Зубробидонский в корчах повалился на землю, и некоторое время снимал каблуки сражающихся персонажей. Затем, не прерывая съемку, он коротко кинул:

— Воздух!

Вскоре над местом съемки зашелестел вертолет. Извивающегося оператора втащили в кабину, и машина вспорхнула над баталией.

— Пускайте соседей! — крикнул Зубробидонский со страшной высоты. Застоявшаяся орава статистов включилась в побоище. Оператор, этот кинобог, реял со своей камерой в небесах. Он то опускался над кухней так, что участники сражения закрывали телесами всю полезную площадь кадра, то взмывал под облака, откуда дерущиеся казались пляжниками Серебряного бора, снятыми из корабля «Восток-2».

— Больше жизни! — командовал на земле Исидор Леонидович. — Кашалоткина, вы слышите? Смелей вырывайте глаз! Так. А теперь выбейте ему правый верхний резец. Каблуком. Ага, входите в роль. Нет, нет, совсем ногу отламывать не надо. Она пригодится для эпизода на набережной. Можете вывихнуть руку… Молодцом!

Бледного Очертителева отпаивал водой закаленный студийский вахтер Василий.

— То ли бывало! — утешал Василий писателя. — Эх-ма… Вот когда снимали «Полуотправленную депешу», были дела! Там герой два часа на бревне умирал. А уж как старались! И водой его заливали и бурьяном жгли… Зрители — те богу душу отдавали. А герой хоть бы хны. Прямо скажу: карактер. Или вот после ленты «Люди и звери» актер Полувепрев до сих пор из полуклиники не вылазит по поводу перебития среднего уха…

Когда все немного отдышались, а у Зубробидонского кончился припадок, на КП опять вспыхнула дискуссия. Оператор «видел» сцену на набережной, снятой телеобъективом с трамплина Ленинских гор, в момент падения. Режиссер же настаивал на том, чтобы снимать эпизод сквозь игольное ушко с трубы ресторана «Поплавок».

— А что, если по методу блуждающей маски? — расхрабрился сценарист. — Всех отрицательных, того, с камнем на шее?

— А это идея, — задумался Александр Евпсихиевич.

Автор этих строк тоже задумался. В самом деле: зачем поступать просто, если все можно отлично усложнить? Зачем ехать с одной пересадкой, когда можно сделать четыре?

И автор сочинил этот рассказ, сидя вниз головой в корзине воздушного шара братьев Монгольфье, арендованного у Парижского политехнического музея.

ВСТРЕЧА ЦИВИЛИЗАЦИЙ

— Земля! — сказал марсианский Главный конструктор. — Этого момента я ждал всю жизнь. Наконец-то встречаются две древнейшие цивилизации. Да здравствует прогресс!

— Да здравствует, конечно, — мрачно отозвался механик Ухх. — Только вот горючее на исходе. Едва хватит на обратный полет Земля — Марс. Висеть можем не больше десяти минут.

— О, за десять минут мы многое успеем! — заверил Главный марсианский астронавт. — Установим контакт с аборигенами. Договоримся о следующей встрече. Приземляй!

Ухх нажал на кнопку Синус-Мю, и ребристая тарелка корабля застыла над пляжем. Марсианский экипаж спустился по трапу в розоватый черноморский прибой.

— Класс! — в один голос сказала пара, валявшаяся на раскаленных камнях.

— Кино, — пропыхтел бородатый землянин. — Снимают из жизни Венеры.

— Какой еще Венеры? — быстро переспросила женщина-землянка. — Не этой ли интриганки Жабской? Смотри у меня! И вообще это не кино, а репетиция к морскому празднику. Из международного лагеря «Спутник».

Пока марсиане шли к берегу, чета лениво поспорила еще немного.

— Ах, зайчик, — грубо сказала женщина, — ты вечно остаешься в дураках! Помнишь кофточку? Ты говорил, что это нейлон с поплином, а на самом деле оказался парашютный шелк. Вот я их спрошу.

Женщина оторвалась от камней.

— Эй, ребята! — крикнула она. — Вы из «Спутника»? Держу пари!

— Вы что-нибудь понимаете? — спросил Главный астронавт.

— Нет, — развел руками Конструктор. — Только слово «спутник».

Бородатый мужчина, ковыляя по камням, как спущенная шина, подобрался к марсианской группе.

— Приветик! — хрипло сказал бородач и дернул Астронавта за изящный термоизоляционный скафандр. — Перлон?

— Маллокушшорраухнаст[1],— смутился Астронавт. — Это полипрофанилбутан.

— Маде ин Юза? Сделано в Штатах? — настаивал бородатый.

Астронавт непонимающе помотал головой.

— А-а… — без интереса произнес мужчина. — Не оттуда. Из кино? А то давайте реализуем. Сколько? Вифиль?

— Ну же, мальчики! — поддержала женщина. — В темпе!

Марсиане в смятении отошли посовещаться.

— Что они имеют в виду? Я ничего не понимаю, — сознался Главный конструктор.

— Я тоже, — сказал Астронавт. — По строю это один из славянских языков.

Землянка порочно улыбнулась механику и заявила:

— Крошка, у вас колоссальные туфли. Я бы купила. Для мужа. По рукам? Ну же, крошка!

— Я, конечно, извиняюсь, — сказал Ухх по-марсиански. — Сам я с Кривого канала, но даже там у нас так на приезжающих не бросаются.

— Надо принести Межпланетный Лингвистический Оскульта-тор, — решил Конструктор. — Слетай-ка, Ухх, в корабль.