В родном доме

Старый смотритель тира прикрепил мишень в середине стенда, отсыпал в прибитую гвоздём жестянку десяток пуль и снова уселся на свой скрипучий стул. Гумер снял с себя плащ, фуражку, повесил их на вешалку, загнал в ствол первую пулю, прижал приклад к плечу, бережно положил винтовку на левую ладонь, правой рукой взял винтовку за то место, где дуло соединяется с прикладом, нащупал пальцем курок, опёрся на левый локоть и замер, готовясь поразить цель. Эти точные и заученные, даже немного артистичные движения, которые мог выполнить только настоящий стрелок, доставили Гумеру истинное удовольствие. Точность, чистота, аккуратность движений пробудили в душе Гумера уверенность снайпера и даже чувство мужской гордости, силы. Он прильнул правым глазом к резиновому кружку, прикреплённому по краям ствола оптического прибора, снова пригнал приклад к плечу. В эту минуту он представлял собой единое целое с винтовкой, слился с ней, стал чувствовать её каждой клеточкой своего тела. Через оптическое стекло он нашёл мушку, посмотрел через эти два кружка – на круги мишени, которая была сделана специально для оптических винтовок. С первого по восьмой круги были белыми, девятый круг – чёрным, «десятка» – снова белой.

Итак, Гумер сначала нашёл мишень, потом его девятый круг и «десятку», после чего затаил дыхание… Пропорцию всех кружков – оптического, мушки и мишени, – и как всегда перед нажатием на курок посчитал про себя заветное, как заклинание: «Раз… Два… Три… Четыре…» Указательный палец правой руки плавно стал нажимать на курок.

В это мгновение старик-служащий вдруг схватил дуло винтовки своими волосатыми лапами, отчего тщательно собранные Гумером в надлежащий порядок все кружки словно разлетелись в разные стороны.

– Извините, – сказал старик, – я забыл вас предупредить: винтовка при выстреле бьёт немного вниз и немного влево, учитывайте это при стрельбе.

Гумер выдохнул задержавшийся в лёгких воздух и выругался про себя. Этот дед остановил его в самую сладкую для настоящего стрелка минуту, словом, испортил весь кайф. Но Гумер понимал, что не следует давать волю своему раздражению. Стрелять без настроения – всё равно что не стрелять, как если бы ты прикладом истреблял крапиву. И вообще, если мужчина не в настроении, он не должен брать в руки оружие, потому что в таком состоянии никогда не попадёт в «десятку». И опозорит тем самым и винтовку, и мишень, и, конечно, самого себя.

«Спасибо, что вовремя сказали, иначе первой же пулей я испортил бы мишень», – сказал Гумер прежде всего для того, чтобы успокоить себя. И действительно. Через минуту к нему вновь вернулось холодное спокойствие снайпера. Он даже обрадовался: «Вместо десяти удовольствий от прицеливания будет одиннадцать таких приятных, сладостных минут. А одно удовольствие, говорят, продлевает жизнь на несколько дней».

Гумер снова прицелился, на этот раз с учётом дефекта винтовки. Затем снова затаил дыхание и вместо счёта произнёс про себя: «Рожь… Пшеница… Овес… Ячмень…» И плавно нажал на курок.

Верно говорил старик! И вовремя! В самом центре «десятки» красовалась аккуратная, размером с копейку, чёрная дырочка.

Гумер торжествовал, но старался не демонстрировать свои чувства при этом угрюмом полусонном старике-служащем. Хвальба, открытая радость или торжество – чувства, не свойственные настоящему стрелку, не умещающиеся в рамки его морали. И всё-таки, следя за предельно хладнокровными движениями Гумера, можно было догадаться о его внутреннем состоянии. На этот раз в движениях явно просматривался артистизм…

Перед нажатием на курок Гумер стал считать: «Курица… Цыплёнок… Утка… Гусь!» Ура! Снова «десятка»!

«Шешме… Волга… Кама… Вятка…» – «десятка»!

«Уран… Метан… Пропан… Бутан…» – «десятка»!

«Яблоко… Вишня… Черёмуха… Рябина» – «десятка»!

«Десятка»… «Десятка»…

Настроение Гумера поднялось до наивысшей точки. Через столько лет и так стрелять! Он уже не артистичными, а по-снайперски точными движениями снова зарядил винтовку, со вкусом прицелился.

«Луна… Солнце… Цветок… Фалина…»

Что это? Едва он мысленно произнёс последнее слово, как рука дрогнула, и все кружки в оптическом приборе словно заплясали, закричали. Но курок уже был потоплен, и пуля ударилась в мишень.

«Чёрт побери!» Гумер положил винтовку на стол и вгляделся в мишень. Но кроме чёрных точек, отчётливо видных на белом кружочке «десятки», никакой другой отметины видно не было. «Ну вот, – опечалился Гумер. – Пуля попала в чёрную чёрточку девятого круга и поэтому отметина на черном фоне не видна».

Старик тоже почувствовал волнение Гумера, надел очки, посмотрел на мишень и сказал: «Не беспокойтесь, все пули – в «десятке».

«А вы подойдите поближе, – сказал удручённый Гумер, – одна пуля попала в «девятку».

Старик кряхтя сполз со стула, подошёл к мишени, присмотрелся и глухим голосом произнёс:

«Да, одна – в «девятке».

В голове Гумера пронеслось: «Фалина, милая, зачем же ты так?»