В родном краю и дышится привольно

Утро… церковь… у входа старушка,
Взгляд с надеждой и полон тоски,
Держат руки помятую кружку,
В кружке… мелочь… одни медяки.

«Ради Бога!» – промолвили губы,

(Холод лютый проник до костей,
Режет шею овчины край грубый)
Смотрит с грустью она на людей.

Сердце… настежь, любовью открыто,

С верой твёрдой, почти до краёв,
Светит нам и звучит, как молитва,
Будто пенье в душе соловьёв.

Мы, старушка, увы, виноваты,

Сердце грешное стонет, болит,
Ты, молись за грехи в день расплаты,
Бог, очисти всех нас от обид.

Утро… церковь… у входа старушка,

Взгляд лучистый и полон любви,
Паперть… руки… помятая кружка,
В кружке… мелочь… одни медяки.

Подари мне…

Подари мне далёкое небо,
Подари камышовый закат,
Подари путь туда, где я не был,
Чтобы не было бед и утрат.

Подари васильковые степи,

Подари бриллианты росы,
Подари свет, который не слепит,
Подари мне спокойные сны.

Подари водопад откровений,

Подари чистый взгляд твоих глаз,
Подари мир прекрасных мгновений,
Что с тобою встречал я не раз.

Подари мне любовь и улыбку,

Подари мне частичку души,
Подари мне себя, будто скрипку
И о чувствах скорее скажи.

Я в ответ подарю тебе лето,

Колыбельную песню души,
Наши чувства ласкают рассветы,
Заставляя мгновенья спешить…

«Сверкнула молния, как вспышка…»

Сверкнула молния, как вспышка
Над головой,
И слёзы с неба… ждём передышку,
Перед другой…
Вся ярость неба и гнева вскрики,
На диссонанс…
В глазницах окон неона блики
Пугают нас…
Душа, как арфа… свежо и сладко
Поёт струна…
А слёзы смыли грозы остатки,
И тишина…
Сверкнула молния нам напоследок,
Ушла дугой,
Озоном пахнет, июньским летом…
И вновь грозой…

Я слушал тишину…

Я думал о тебе, я слушал тишину,
И сосны на холме кокетливо шумели,
Качались на ветру, вонзаясь в вышину,
А рядышком внизу – растрёпанные ели.

Я часто приходил из города сюда,

Здесь чувствуешь душой созвучие с природой,
Здесь голова-хрусталь и свежая всегда,
И дышится легко пьянящею свободой.

Я часто уставал, усталость брал с собой

В знакомые места, знакомые мне с детства,
И отступала боль и приходил покой,
Они живут всегда как будто по соседству.

И с ясной головой я шёл к себе домой,

Опять бродил душой по дебрям лабиринтов,
И в каменном мешке удушливой волной
Вновь город наступал проблемами инстинктов.

Я шёл опять сюда, я слушал тишину,

И сосны на холме кокетливо шумели,
Лишь здесь я понимал мгновений глубину,
И суетность всего, что сделать не успели.

Костёр