В Россию с любовью

Во время предыдущих обысков Маша не обнаружила в карманах Артура ничего настораживающего. Колбасный батон, во всяком случае, он с собой не таскал. Бумажник с минимумом наличности Машу не смущал — тут все ясно, американцы вечно носятся со своими кредитными карточками, а свои же доллары за деньги не считают. Зато она не нашла среди вещей Артура ни одной сентиментальной фотографии, ни женской, ни детской, что подтверждало его холостой статус. Только снимки его многочисленных приятелей, некоторых из них Маша знала по «Мэджикал Мистери Таур». В общем, все было в норме. Правда, вчера вечером, пока Артур перед уходом принимал душ, Маша с некоторым недоумением нашла во внутреннем кармане его летнего пиджака вязальную спицу, явно похищенную из бабушкиного комода. Зачем ему спица? — недоумевала Маша. Что за блажь? Если бы Артур и вязал тайно теплые носки или шарфы, то разве управился бы он с помощью одной-единственной спицы?

Терзаемая любопытством, Маша так и не решилась поинтересоваться у жениха, для чего он шарил в бабушкином комоде. Встречный вопрос — «А за каким чертом, дарлинг, ты роешься в моих вещах?» — запросто мог бы разрушить все Машины завоевания. Второй раз мужчину снятыми трусиками не заинтригуешь, как ни изощряйся. И что тогда? Молодость ведь дается только один раз. И сколько той молодости? Если допустить, что она продлится еще…

Стоп! Тут Машины размышления разом оборвались, словно кто-то щелкнул в ее голове невидимым переключателем. Испытывая непреодолимое желание подержать в руках билеты, один из которых должен был перенести Машу туда, где сбываются все лучшие мечты, она открыла бумажник жениха, развернула его и, покопавшись в кармашках, сделала очень неприятное для себя открытие. Там хранился только один авиабилет, выписанный на Артура Задова. Время вылета (уголки Машиных губ поползли вниз) — 14.45. То есть (ее зеленые глаза потемнели от гнева) Артур обманул ее дважды. Во-первых, заявив, что они полетят вечерним рейсом. Во-вторых, пообещав, что они отправятся в путешествие вдвоем.

Окончательно добила Машу визитная карточка Артура, выуженная из другого отделения бумажника. Он как-то показал ей одну такую, не выпуская из собственных пальцев, и на ней значилось, что Arthur Zadoff действительно значится репортером газеты «New York Rewiew», причем не простым, а «supernumerary», как гордо заметил он, щелкнув ногтем по этому загадочному словечку. Тогда Маша ограничилась тем, что с уважительным видом кивнула: как же, как же — «супер»! А теперь не поленилась заглянуть в англо-русский словарь и выяснила, что в данном случае речь идет лишь о «сверхштатном» и даже просто лишнем корреспонденте, который если и тратил 8000 долларов, то, скорее всего, в год, а не в неделю.

Вот так новости!

Маша простила бы Артура, если бы по прибытии в аэропорт имени Кеннеди он честно признался ей в том, что приукрасил действительность. Очутившись в Нью-Йорке, она смирилась бы с коварством своего жениха. Но все дело в том, что никакой Нью-Йорк ей не светил! Артур, этот наглый проходимец, бесплатно попользовался Машей и ее жилплощадью, а теперь намеревался улизнуть, не попрощавшись! Как в той песне: «Ты бросил меня, ты бросил меня». Нет, даже не бросил, а кинул.

Если бы Артур в этот момент открыл глаза и увидел выражение Машиного лица, он решил бы, что за время его безмятежного сна девушку подменили, или, по крайней мере, лет на пять состарили. Но он продолжал безмятежно дрыхнуть, не подозревая о том, что над его головой сгущаются грозовые тучи.

— Сюпер…ньюмер…эри, значит, — процедила Маша с ненавистью. — Вот какую ты мне бяку приготовил, Артурчик. Форти эйт стрит с Мэдисон-авеню в придачу… Ладно. За мной не заржавеет!

Взглянув на часы, показывавшие начало девятого, Маша бесшумно уничтожила следы обыска и покинула спальню. Прихватив телефонную трубку в ванную, она по памяти набрала телефонный номер, которым не пользовалась вот уже несколько лет. Номер принадлежал Гарику. Маше так не терпелось дозвониться ему немедленно, что пластмассовый корпус трубки потрескивал под нажимом стиснувших ее пальцев.

Задолго до того, как Маша превратилась в местную достопримечательность ночного клуба «Мэджикал Мистери Таур», она работала на трассе из Шереметьева в Москву. Этот 38-километровый отрезок дороги был облюбован несколькими бригадами картежников, обрабатывавших доверчивых лохов прямо в такси. Маша входила в маленький дружный коллектив Гарика. В его ударной бригаде она изображала молоденькую дочь, отговаривающую азартного отца не играть на деньги с первыми встречными. Разумеется, ее доверчивый «папуля» являлся не жертвой, а искуснейшим шулером, бесподобным каталой, который в конечном итоге облегчал карманы лохов на всю сумму имевшейся там наличности. Сам Гарик в этих постановках участия не принимал. Он обеспечивал жуликам прикрытие, отстегивал причитающееся в бандитский общак и решал все возникающие по ходу пьесы проблемы.