В Россию с любовью

Собеседник смотрел на него и молчал, выжидательно склонив голову к плечу. С руками, скрещенными на груди, он представлял собой достаточно уязвимую мишень.

— Так вот, — сказал Гарик, — когда я американца пытал, ну, этого, Задова, он мне одну очень важную вещь сказал…

— Какую же?

— Он сказал, что является резидентом вражеской разведки.

— Неужели?

— Точняк. И продиктовал мне фамилии своих… этих… — На ум Гарика просилось не очень подходящее словечко «сподвижники», но оно попахивало балаганом и произносить его не хотелось.

— Ты имеешь в виду агентов? — пришел на помощь заинтересовавшийся майор.

— Ага. — Гарик провел языком по губам. — Агентов… Джеймс Бондов сраных!!!

Стул, который он стремительно выхватил из-под себя, взмыл в воздух всеми четырьмя ножками вверх. Эфэсбэшник, не успевший отреагировать на внезапное нападение, продолжал сидеть в прежней позе. Единственное изменение в его облике, которое машинально отметил про себя Гарик, заключалось в том, что ненавистные светлые глаза мгновенно потемнели за счет расширившихся зрачков.

— На! — выдохнул Гарик, метнув стул в противника.

Дальше все пошло не по плану. Во-первых, эфэсбэшник совершенно непонятным образом очутился на ногах раньше, чем до него долетел кувыркающийся стул. Во-вторых, этот самый стул по какой-то загадочной причине изменил направление полета и устремился обратно. В-третьих, осыпаемый его обломками, Гарик не на подоконник запрыгнул, а очутился как раз под ним, на полу. Щелк! Нижнюю челюсть окончательно перекосило и заклинило от удара о батарею парового отопления. Тресь! Подлетевшее особенно высоко сиденье обрушилось Гарику на темечко. А проклятый эфэсбэшник уже был рядом, и Гарик, вздернутый за шиворот, принял вертикальное положение, и взгляд Громова, брошенный на него, был таким же коротким и яростным, как последовавший удар по корпусу.

— Напрасно ты так наплевательски относишься к своим почкам, — наставительно сказал Громов, когда увидел, что Гарик вновь обрел способность слышать. — Они регулируют состав твоей поганой крови и отвечают за образование мочи. А у тебя ее явный переизбыток. В голову ударила?

— Н-н! — Гарик осторожно помотал головой. Слышать-то он слышал, а вот членораздельно изъясняться не мог. Перекособоченная челюсть упорно не желала возвращаться на место.

Но Громов, кажется, его отлично понял.

— Как же нет? — весело удивился он. — Ударила тебе моча в голову, еще как ударила! Вот! Теперь чувствуешь?

Резкий тычок в лоб непременно опрокинул бы Гарика навзничь, если бы не рука Громова, сграбаставшая его за воротник.

— Х-в! — взмолился Гарик.

— Хватит? — не поверил Громов. — Ты уверен?

— Угу! — выдавить из себя это междометие оказалось легче, чем отчетливо произнести коротенькое «да».

— Ладно, поверю тебе на слово.

Рука Громова повлекла Гарика через всю комнату и небрежно швырнула на другой стул, гораздо более массивный и прочный, чем тот, который был использован в качестве метательного снаряда несколько минут назад. Но Гарик не собирался повторять попытку. Как уже отмечалось, он был человеком рассудительным.

В запертую дверь требовательно постучали снаружи, однако Громов даже не повернул головы в ту сторону. Он внимательно глядел на пленника, принимая неизвестно какое решение, и Гарик вдруг понял, что шансов похлебать сегодня тюремную баланду у него не так уж много. Странное дело, но впервые перспектива угодить на нары показалась Гарику притягательной. Ему уже прямо-таки не терпелось поскорее занять свою шконку.

Когда Громов, приблизившись, тихо заговорил, Гарику пришлось поднапрячься, чтобы не пропустить ни единого слова, адресованного ему:

— Слушай внимательно, орел сиволапый… Типам, которые мне по какой-либо причине сильно не нравятся, я обычно предлагаю три варианта. Они могут наложить на себя руки, могут попытаться убить меня или сбежать. — Склонившийся над Гариком Громов продемонстрировал пленнику три загнутых пальца. — Ты по глупости своей уже использовал два из них, согласен?…

Щелчок в лоб вынудил Гарика утвердительно кивнуть.

— А первый вариант тебя, разумеется, не устраивает…

Новый кивок.

— Так вот, на этот случай у меня специально для тебя припасен четвертый. Эксклюзивный.

— Какой? — вырвалось у Гарика. Он и сам не заметил, как отвисшая нижняя челюсть встала на место.

— Когда я удалюсь, — сказал Громов, — тебе станут задавать тысячи разных вопросов. Ответ на один из них ты должен заучить, как «Отче наш». Ни ты сам, ни я содержимым ноутбука не интересовались…

— Замётано! — клятвенно заверил собеседника Гарик. Он понял, что, кажется, самое страшное позади. Пульсация крови в его висках сделалась почти такой же громкой, как настойчивый стук в дверь, который раздавался через равные промежутки времени.

— Я не договорил, — холодно сказал Громов. — Дело в том, что ноутбук был безнадежно испорчен во время твоей схватки с американцем. Ты таскал его с собой для отвода глаз, вот и все.

— Для блезира, — понимающе кивнул Гарик, прежде чем спохватиться: — Так компьютер же целехонек остался!