— А вот три — это уже лишнее, — строго сказал Валентин. — Хватит тебе в облаках витать, лапушка. Не на пользу тебе идут эти путешествия. Воздержись.
— Конечно, — заверила его Регина. — Мне бы только ломку снять, и все. На этом баста.
— Не больше одной капсулы, договорились?
— Договорились. — Регина оставила на ладони три золотистые горошинки, а остальные спрятала на прежнее место.
— В крайнем случае, две, — не отставал Валентин.
— Две, — послушно повторила Регина. Забросив в рот все три горошины, она раздавила их языком и сладко улыбнулась, хотя не ощутила даже намека на какой-либо вкус.
— Смотри, чтобы мама ничего не заподозрила. Как она там, кстати? Сильно переживает?
— Ага, сильно, — подтвердила Регина, прислушиваясь больше не к собеседнику, а к комариному писку, возникшему у нее в ушах. — Мы с ней вместе горюем, на пару. Плачем и так далее. Короче, убиваемся по полной программе.
— Это хорошо.
— Что же тут хорошего?
— В смысле, правильно, что вы вместе держитесь в такой трудный момент для вашей семьи. Маму нужно сейчас поддерживать и не расстраивать ни в коем случае, — наставительно говорил Валентин. — Женщина пожилая, на коммунистических идеалах воспитанная, а сердце у нее доброе, но слабое. Представляешь, что с ней будет, если она узнает, что дочка ее наркотиками балуется?
— Кошмар! — Собственный голос показался Регине потрясающе звучным и глубоким. Она даже не удержалась от того, чтобы повторить: — Кошмар. Но мама вернется домой только вечером, а я тут пока расслаблюсь немножко. Чтобы не думать о папе.
«И завтра займусь тем же самым, — закончила она мысленно, — и послезавтра. А что делать потом? Не по улицам же бродить в поисках дозы…»
Валентин словно прочитал ее мысли.
— Ладно, не буду тебе мешать, — сказал он. — Отдыхай. Я на днях появлюсь. Скорее всего, в воскресенье.
— Я буду тебя ждать, — пообещала Регина с неожиданной даже для себя искренностью. — Очень-очень.
— Приятно слышать. — Валентин ни с того ни с сего хохотнул. — Жди меня, и я вернусь. Только очень жди.
— Угу. — Овальное зеркало, висевшее на стене прихожей перед лицом Регины, показало ей вместо собственного отражения калейдоскопическую картинку: почему-то желтые джунгли, вереница огромных сиреневых слонов и зеленое небо с разводами лимонных облаков. Шагавший в хвосте каравана фиолетовый мальчик в оранжевом тюрбане с павлиньим пером обернулся и помахал ей рукой:
— Пока! Счастливо оставаться!
— Ты уходишь? — опечалилась Регина. Мальчик был такой симпатичный и совершенно голый. Его хотелось потрогать здесь, там и везде.
— Да, мне пора. Целую тебя, лапушка, — произнес мальчик низким баритоном и извлек прямо из искрящегося пространства маленькую дудочку.
«Ту-ту-ту, — заиграл он на ней монотонную, но чарующую мелодию. — Ту-ту-ту».
— Мальчик, — прошептала Регина. — У тебя солнце в глазах. Ты такой славный. Я хочу к тебе…
— Тогда танцуй. Ты будешь моей любимой пастушкой, моей гопи. Слышишь, как призывно поет моя свирель?
— Слышу…
Дальнейшее поведение Регины не показалось бы странным разве что обитателям психиатрической лечебницы. Положив телефонную трубку на рычаги, она, неуклюже приплясывая, переместилась из прихожей в гостиную, избавилась там на ходу от одежды и, бормоча что-то, устремилась в свою комнату. Здесь она со стоном рухнула на ковер с восточным узором, едва вписавшись в тесное пространство между диваном, креслом и письменным столом. Ее правая рука обнимала кого-то незримого, а левая гладила его по волосам. А когда невидимка, не теряя времени даром, грубо вошел в нее, заставив разбросать ноги в стороны, Регина забилась на полу в конвульсиях и, не сдерживаясь, закричала в полный голос:
— Ай! Ай-ай-ай!.. Аааааа-ай!!!
Хорошо еще, что по причине рабочего дня из всех соседей присутствовала за стеной лишь глуховатая старуха, принявшая эти страстные возгласы за собачий лай. В противном случае кто-нибудь непременно вызвал бы милицию, заподозрив, что в соседней квартире происходит убийство. Собственно говоря, так оно на самом деле и было.
Сиреневый бульвар, как это ни странно, вполне соответствовал своему поэтичному названию. Жаль только, обитатели несколько подкачали. Самой романтической фигурой в округе оказался сильно поддатый гражданин, порывавшийся с чувством исполнить хорошую песню про подмосковные вечера. Но, как только дело доходило до «речки», которая «движется и не движется», он сбивался и начинал все сначала. Это напоминало заезженную пластинку с той разницей, что пластинку можно при желании разбить, а человека все же как-никак жалко.
Остальные обитатели двора, в котором остановил «семерку» Громов, склонности к музицированию не проявляли. Прозаично материлась на обломках карусели какая-то шпана, шушукались бабульки на уцелевших скамейках, бросая косые взгляды по сторонам. Молодые люди, по всей видимости, обсуждали, как славно проведут нынешний вечер и всю оставшуюся жизнь, а старухи скорбели по поводу быстро пролетевших лет. Общего между ними было не больше, чем у шкодливых щенков и древних рептилий.
Владимир Моргунов , Владимир Николаевич Моргунов , Николай Владимирович Лакутин , Рия Тюдор , Хайдарали Мирзоевич Усманов , Хайдарали Усманов
Фантастика / Детективы / Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Самиздат, сетевая литература / Историческое фэнтези / Боевики / Боевик