В Россию с любовью

Военная мафия? Разумеется. Но это понятие слишком абстрактное. Военную мафию не арестуешь, обвинения ей не предъявишь, за решетку ее не упрячешь. Тут нужен кто-то конкретный, обладающий Ф.И.О., званием, должностью. Потому-то с призрачной субстанцией не повоюешь. Это то же самое, что пытаться достать кулаками юридическое лицо, которое вроде есть, но в то же время как бы и не существует вовсе. Миф, химера. Из той же зловещей оперы, что и призрак коммунизма, бродящий по Европе, вездесущий дьявол, зло под солнцем… Чересчур глобальные проблемы, чтобы всерьез волновать Громова. Проще всадить пулю в лоб первому попавшемуся бандиту, чем строить из себя непримиримого борца с мафией, призывая искоренить ее общими усилиями. Проще и во всех отношениях полезнее для общества.

Это была последняя связная мысль, промелькнувшая в его мозгу. В следующую секунду он уже спал, очень крепко и в то же время очень чутко. Это произошло так быстро, что на его лбу даже не успели разгладиться две вертикальные морщины, тянущиеся вверх от нахмуренных бровей.

ГЛАВА 17 ИСКУШЕНИЕ

Проснувшись во второй половине дня и приведя себя в порядок с помощью контрастного душа и энергичной разминки, Громов сделал все возможное для того, чтобы его гостья больше не смогла спать. Несколько раз он просто бесцеремонно тормошил ее, напоминая о том, что петушок пропел давно, но Регина, мыча что-то невнятное, снова и снова норовила свернуться калачиком на диване. Пришлось включить на полную мощность телевизор. Причем Громов выбрал не первую попавшуюся программу, а «Антологию юмора». Жизнерадостное ржание участников и зрителей, по его мнению, должно было взбодрить девушку как нельзя лучше. Когда людям плохо, чужое веселье становится для них невыносимым испытанием.

Расчет оказался верен. Примерно на середине юморески очередного великовозрастного балагура Регина села и сердито спросила:

— Издеваетесь?

— В какой-то мере да, — признался он.

Заспанная, всклокоченная, нахохленная, девушка подозрительно уставилась на него:

— Зачем?

— Чтобы жизнь медом не казалась.

И снова Громов ответил совершенно искренне. По-хорошему, еще не совсем очухавшейся Регине следовало предоставить отсыпаться до завтра. С другой стороны, Громов не мог позволить себе давать ей поблажки, да она и не заслуживала сочувственного отношения. У каждого свои тридцать сребреников, за которые он готов продать близких. Для Регины ее мерилом жизненных ценностей стал ЛСД. Что ж, она сама сделала свой выбор. У монеты, которой ты расплачиваешься с окружающими, всегда две стороны, как у медали. Регина была готова продать всех и вся, но купить ее саму тоже не составляло особого труда.

Когда наркоман, что называется, маковой соломки во рту не держал, когда его ломает, и корежит, и кумарит, и бросает из жара в холод, а потом обратно, он превращается в весьма благодатный материал для каждого, кто хочет чего-то от него добиться. Он готов на все, лишь бы избавиться от страданий. Покажи ему заветный приз, и он станет мягче пластилина. Лепи из него что хочешь, он все стерпит. Жаль, что наркоманам здоровье не позволяет, а то самых заядлых можно было бы заставить бить стахановские рекорды и повторять подвиги Павки Корчагина. Им бы силенок побольше, так они горы бы своротили во имя Его Величества Прихода.

Дожидаться, когда Регина начнет места себе не находить без «подпитки», оставалось совсем недолго. С момента принятия ею предыдущей дозы, по прикидкам Громова, минуло более суток. Это означало, что проснувшуюся девушку все сильнее будет обуревать желание глотнуть «кислоты». Для этого, собственно говоря, он ее и разбудил. Жестоко? Разумеется. Но если милосердие состоит в потакании наркоманам, то Громов предпочитал находиться по другую сторону баррикад. Поэтому, не обращая внимания на поскуливание, доносящееся из ванной, где заперлась Регина, он невозмутимо занимался своими делами и ждал, когда она дойдет до нужной кондиции.

Это случилось с наступлением сумерек. Страдальчески морщась, она вошла в кухню, где Громов заваривал чай, и попросила:

— Отвезите меня домой, пожалуйста.

Губы и тени вокруг глаз были у нее одного цвета — интенсивно-фиолетовые. Некоторых в гроб краше кладут.

— Зачем тебе домой? — буднично спросил Громов, заливая заварку кипятком.

— Мама, наверное, волнуется.

— Нет, уверяю тебя.

— Волнуется! — упрямо повторила Регина, непроизвольно клацнув зубами. Ее лихорадило.

— А ты позвони своей маме. — Голос Громова прозвучал вполне дружелюбно, но в его улыбке не ощущалось ни капельки тепла.

Как он и ожидал, Регина не воспользовалась предложением. Уже не пытаясь скрывать сотрясающую ее дрожь, она пронзительно выкрикнула:

— Мне нужно домой! Немедленно!

— Ты уверена? — Громов аккуратно закутал заварной чайник в полотенце и склонил голову к плечу, как будто только сейчас захотел разглядеть свою гостью получше.

— На все сто! — Регина топнула босой ногой.

— Что ж, тогда поезжай. Деньги на такси нужны?

— Нужны.

— Получишь, раз такое дело, — согласился Громов. — Только дома тебя ожидает неприятный сюрприз, предупреждаю сразу.