В русских и французских тюрьмах

Цепи исчезли, но убежища для умалишенных – те же тюрьмы – остались, и за их стенами постепенно выросла система, мало чем отличающаяся от той, какая практиковалась в эпоху цепей. Но вот крестьяне бельгийской деревушки, руководимые лишь простым, здравым смыслом и сердечной добротой, указали новый путь, возможности которого ученые исследователи болезней мозга даже и не подозревали. Бельгийские крестьяне предоставили умалишенным полную свободу. Они стали брать их в свои семьи, в свои бедные дома; они дали им место за своим скудным обеденным столом и в своих рядах во время полевых работ; они допустили их к участию на деревенских праздниках и вечеринках. И вскоре по всей Европе разнеслась слава о «чудесных» исцелениех, виновником которых якобы являлся святой, в честь которого построена церковь в Геле (Gheil). Лечение, применявшееся крестьянами, отличалось такой простотой, оно было настолько общеизвестно с давнего времени (это было свобода!), что образованные люди предпочли приписать достигнутые результаты божественному влиянию вместо того, чтобы смотреть на совершившееся просто, без предрассудков. Но к счастью, не оказалось недостатка в честных и добросердечных людях, которые поняли значение метода лечение, изобретенного Гельскими крестьянами; они стали пропагандировать этот метод и употребили всю энергию, чтобы побороть умственную инерцию, трусость и холодное безразличие окружающих[93].

Свобода и братская заботливость оказались наилучшим лекарством в вышеупомянутой обширной промежуточной области «между безумием и преступлением». Они окажутся также, мы в этом уверены, лучшим лекарством и по ту сторону одной из границ этой области, – там, где начинается то, что принято называть преступлением. Прогресс идет в этом направлении. И все, что способствует ему, приведет нас ближе к разрешению великого вопроса, – вопроса о справедливости, который не переставал занимать человеческие общества с самых отдаленных времен, но которого нельзя разрешить при помощи тюрем.

Приложение А Роль ссыльных в деле колонизации Сибири (К стр. 116-121)

При неточности и разбросанности статистических данных относительно Сибири очень трудно определить, насколько ссыльные способствовали увеличению население Сибири. Следующие достоверные цыфры, сообщенные в 1886 году в оффициальной «Тобольской газете» и перепечатанные в «Восточном Обозрении» (20 марта), заслуживают внимание. В течении 10 лет, с 1875 по 1885 г. в Тобольскую губернию было выслано 38,577 мужчин и 4285 женщин. За ними последовало в ссылку 23,721 свободных женщин и детей, в общем таким образом – 66,583 душ. В течении тех же 10 лет 11,758 ссыльных умерло и 10,094 бежало: 4735 были осуждены вновь и высланы или переведены в другие части Сибири; 1854 были возвращены в Россию, и лишь 28,670 были зачислены в списки крестьян и мещан Тобольской губернии. Все ссыльное население Тобольска состояло в это время из 35,100 мужчин и около 12,000 женщин. Смертность этого население включена в вышеприведенное число 11,758 умерших. Но, даже исключив вышеуказанную цыфру из общей суммы, окажется, что по крайней мере 20,000 из 66,583 душ – приблизительно, одна треть – были высланы в Тобольскую губернию лишь за тем, чтобы умереть вскоре по прибытии в Сибирь, или убежать. Население Тобольской губернии в 1875 году равнялось 1.131,246 душ и оно увеличилось в течении 10 лет на 187,626 душ, между тем, как естественный прирост население должен быть менее 100,000 душ. Оказывается, однако, что ссыльные за этот период увеличили население не более чем на 45,000 душ; дальнейший же прирост объясняется свободной эмиграцией из России.

Что же касается до работоспособности этого ссыльного население, то о ней лучше всего можно судить по тому, что в 1875 г. между ссыльными насчитывалось лишь 10,798 домовладельцев. В течении 10 лет 5,588 человек прибавилось к вышеуказанному числу, но 3,775 бросили свои дома, так что в 1885 году лишь 12,611 ссыльных обладали постоянными жилищами. Кроме того, из 20,846, приписанных к крестьянам, в 1875 году на местах приписки не оказалось 8,525 душ, – они исчезли.

Приложение B Выдержки из речи г-на Шакеева, произнесенной в Петербургском дворянском собрании 17 февраля 1881 года (К стр. 130)