В русском лесу

Заслышав о новоселье, которое я собрался справить, мать поддержала мою идею, и мы с нею совместно приступили к подготовке. Тут-то на поверхность событий и всплыл отцовский овчинный тулуп, сшитый в давнее время захожими шубниками. Он висел в кладовочке на гвозде, и я, заглядывая иной раз туда, не удивлялся, зачем было матери везти с рудника-прииска, где она жила, дожидаясь окончания моих институтских учений, эту ненужную в городской жизни старую вещь. Тулуп напоминал о деревне, о старой жизни, о домашней скотине, о быстрой или, наоборот, медленной санной езде. Я бывал на каникулах у матери, и она иной раз заставляла меня примерить тулуп. Я надевал тулуп, и мать, глядя на меня со слезами на глазах, говорила, что я, как две капли воды, похож на отца. Только ростом я не вышел и в плечах шире, чем отец... Отцовский тулуп будил во мне всегда далекие воспоминания. Бывало, простынешь, поднимется жар, мать завернет тебя, маленького, в тулуп и понесет к бабушке Аксинье, лекарке, лечить шепотами и заговором на воду и ситечке. А иной раз заберешься на печь, где ночует бабушка Арина, для уюта завернешься в тулуп и допоздна, пока сами по себе не сомкнутся глаза, слушаешь про Илью Муромца, про Кащея Бессмертного, про Иванушку Дурака. Короче говоря, тулуп для нас с матерью был дорог, значил многое, и потому мать, готовясь к новоселью, вспомнила о тулупе и, достав из кладовочки, починила его. Мне она сказала, что хочет удивить моих товарищей, пусть они все знают, что мне достался от отца в наследство только один тулуп, что я начинаю жизнь на голом месте. Выслушав мать, я не воспрепятствовал ее намерению, не видя в нем ничего худого, что уронило бы меня в глазах моих товарищей.

И вот наступил запомнившийся мне на всю жизнь день новоселья. С утра мы с матерью уже на ногах. На службу я не пошел, испросив на то разрешение доброго ко мне Ивана Ивановича. Поставлены на стол последние тарелки, взятые напрокат, привезены из магазина последние банки с тем-то и тем-то, сделаны последние напоминательные звонки. Приблизился вечер, мы переоделись в праздничное и стали ждать прихода гостей.

Проходит время, гости один по одному собираются. Это все мои товарищи по архитектуре, некоторые с женами. По заведенной в Томске в те годы привычке каждый из них стремится разуться и остаться в одних носках. Мать препятствует, она убеждает каждого, что разуваться не следует, это, она говорит, некультурно. Гости иные не слушают ее, остаются в носках, иные приходят в комнату, где стоит стол, в башмаках и ботинках. Никто не садится, все стоят возле книжных стеллажей и рассматривают корешки книг за стеклом. Библиотека, скопленная мной за студенческие годы, производит на моих коллег очень выгодное для меня впечатление. Каждый старается высказаться о моем уме и эрудиции и похлопать меня по плечу. А иные уже завели умный разговор о египетских пирамидах и тунгусском метеорите...

Наконец все в сборе, я приглашаю гостей к столу. Ивана Ивановича, как самого старшего из нас всех и начальника, я усаживаю в передний угол. Рядом с ним садятся его заместители, остальные — кто где хотел. Рядом со мной поместилась Верочка Монахова, молодая архитекторша, еще числившаяся в молодых специалистах. Между Верочкой и мной с первых дней службы существует близкая симпатия, мы с ней переглядываемся и даже ходили уже трижды в кино, но до поцелуев, благодаря моей природной застенчивости и робости, у нас с нею еще не дошло. Мать за стол не села, она вместе с приглашенной соседкой ухаживала за гостями, производя блюдные перемены.

Праздничный ужин начался с тоста, его произнес Иван Иванович.

— К нам, товарищи, как вы знаете, по окончанию института, — сказал он торжественным голосом, — приехал молодой специалист, архитектор. Он неплохо зарекомендовал себя с первых шагов, и я думаю, и в дальнейшем мы от него, кроме одного хорошего, ничего не дождемся. Я верю в него: он прислушивается к голосу старших, он достаточный эрудит и имеет при доме верных советчиков... — Иван Иванович красивым жестом показал на стеллажи с книгами. — Итак, первую рюмку я предлагаю за Петра Ивановича, за его успехи в грядущем поприще.

Иван Иванович чокнулся со мной, все тоже протягивались ко мне с рюмками, называя меня по имени-отчеству. Все выпили, стали закусывать. Все пошло своим чередом — обычная застольная пьянка: ели, пили, разговаривали, каждый спешил высказать умное, однако я замечал, все старались держаться интеллигентно и сдержанно, выслушивали друг друга и кивали головой. «Да, брат, — отметил я про себя в уме, — это тебе не студенческая вечеринка. Интеллигенция...»

Подумав так, я поделился своими мыслями с Верочкой Монаховой, сидящей со мной рядом, и она охотно согласилась со мной, сказав:

— Да, это так, уровень архитектуры в нашем городе очень высокий. По линия общества «Знание» мы больше всех читаем лекций. Ни одна творческая организация в этом отношении за нами не может угнаться... — Помолчав, Верочка добавила: — Погодите немного, и вам будет поручение.