В садах чудес

Бросает солнце тонкие лучи,
        вытянутые на мостовых камнях…
Мимо —
          резные решетки окон…
Жара — и зарастают пересохшим илом каменные водостоки…
Ее увозят —
                 оба на конях —
Светловолосый тот
                           и тот высокий…
Они ее увозят…
               Верблюд ступает,
                                         и раскачивает ее…
                      И нежное ее лицо
                              прикрыто широким головным платком,
Закутана вся она…
                            Она сидит —
                                               сжалась —
             девочка притихшая…
       Они ее увозят
                            на родину свою,
                   туда, к себе,
            в приморский город свой, назад…
А я в отчаянии немом и замершем таком…
Она стояла, помню, —
                                 деревце одно, —
       и тесный двор тоскливый прекращался в этот сладкий сад,
              звучащий, нежный, золотой,
                        пчелиный
                     мой цветущий сад…
Ведь я тоскую без нее…
              меня охватывает стыд…
                                  измучен я…
                    сам на себя сердит…
Зачем не сделал ничего?
                       Не смог…
      Тогда зачем я думаю о ней?..
      Она так беззащитна…
            прижать ее к груди…
            она — частица тела моего
            и свет моей души…
            вся жизнь моя — она!..
Я — над книгой,
        буквы перед глазами сливаются,
        всплывает рисунок…
        Не принимаю новых толкований о богах и народах,
        чувствую дыхание безумных древних жарких строк…
Я далеко в пустыню ухожу…
       Там, на стене расписанной,
                натянута на рамку деревянную певчая струна…
Там — рисунки запретные
                на стенах подземной гробницы…
Это она —
       ее тонкие руки,
       нежные губы ее,
       черные волосы;
         боком стоит она…
Черный зрачок продолговатого глаза
       куда-то в бесконечную вечность глядит;
                             а я помню живую ее,
              ее торопливую прелестную речь,
              улыбку привета,
              и нежные ресницы…
Но если жизнь моя — всего лишь миг,
                  а вправду — миг;
           лягушка и ворон, и дерево тысячелетий — они правы…
             И если жизнь моя — всего лишь миг,
Я отдаю всю жизнь мою — лишь ей одной…
             Клянусь я: — нет разочарований
                    и всю жизнь — искать,
                    всю жизнь идти…
Я не могу идти в эту мудрость рукотворных толкователь-
                                                                        ных книг;
Я иду за ней…
Она — мой маленький живой корабль —
             нить единственного, и только моего, пути…
Я стою у городских ворот, я умоляю выпустить меня…
      Я прихожу в чужой город,
                        а в городе — чума…
      И страшное метание злобных теней,
                                 и темнота ночей и солнце дня…
      Подземная тюрьма…
      Но я найду ее…
            Я никому не говорю о ней…
            и то, что в книге, — это ведь не ложь, —
                             надежда…
                           суждено… дано…
      Зачем себя мучить стыдом, тоской?..
      Я — сильный.
            Я себе признался: — для меня она — одно…
                           единственная суть…
                           дыхание…
                           покой…
      Я больше не стыжусь…
      Я знаю, для чего я одолел
      Отчаянье, смятение, нужду…
      Разомкнуто живое сердце,
              голос цел…
      Ищу ее… Найду…
      Летят песчинки на раскрытый мертвый белозубый юношеский
рот…
      Развалины городов…
      Деревья зацветающие…
                                         смерть…
                     деревья на ветру…
      И поразится тот,
                               Неведомый,
                             познает он,
                      что для меня она — весь мир была…
      А, может быть, умру…
                                          Нет, не умру!..