В садах чудес

Анна просит ее прийти! Катрин нервно заколебалась. Когда-то Анна сама разыскала ее. Анна чувствовала себя виноватой. Катрин успокоила ее. Катрин нравилось покровительствовать этой хрупкой девушке. Ее даже умиляла любовь Анны к Полю. В свою очередь, Анна уговорила Катрин поехать в деревню к сыну. Странно (или не странно!), но когда она приехала в деревню вдвоем с Анной, то пугающее чувство чуждости, которое она прежде испытывала, глядя на сына, показалось ей нелепым, словно рассеялись тучи и взошло солнце!..

Девушка поняла. Она сидела на траве, обхватив колени тонкими руками, и всматривалась в спящего юношу. Она поняла. Она должна уйти. От него, перестать жить его жизнью. Это! Она это сделает! И тогда она освободится! Тот, властный, утратит власть над ней. Она будет свободна!

Девушка поднялась, легко и осторожно. И тихо ушла.

— Здравствуй, Катрин!

— Что произошло?

— Ничего! А впрочем… Ты знаешь, ты и вправду знаешь?

— Объясни, Анна. Ты просила меня прийти?

— Нет! — Анна схватила Катрин за руку. — Нет, нет, нет! Я клянусь! Но я поняла! Кто-то сказал тебе, что я просила тебя прийти. Кто? — Анна напряженно подалась вперед, прижала ладони к груди.

— Мне позвонили. В кафе. Женский голос.

— Кафе, где ты часто бываешь?

— Да.

— Ты не давала мне телефон!

— Но ты знаешь, где оно, это кафе?

— Нет.

— Но я могла тебе сказать… Ты могла забыть…

— Нет, Катрин! Ты и сама знаешь!

— Послушай, Анна, есть еще один путь, один выход — надо забыть.

— Ты… забыла?

— Да!

— А Мишель?

— Почему ты спрашиваешь о нем?

— Нет… Просто… Все эти три месяца… Я вижу Поля!

— Что ты хочешь сказать? — Катрин казалась испуганной.

— Не бойся! Это не галлюцинация! Просто он приходит. Стоит в конце улочки. Он уже не подходит ко мне. И не окликает. Он ждет. И ведь он не виноват!

— Анна, ты очень бледная! Ты…

— Да, у меня будет ребенок! Так просто, не правда ли?

— Прости меня за прямоту, но ты хочешь оставить?

— Конечно! — Анна вдруг заговорила быстро. — Это — решение. Это — развязка. Это…

— Мне кажется, ты решила, что если ты оставишь ребенка, то сможешь больше не возвращаться к Полю и при этом не чувствовать себя виноватой, — докончила Катрин.

— Ты говоришь верно!

— Анна, ты… не скажешь Полю?

— Нет! И ты не говори ему.

— Излишняя просьба! Я не вижусь с ним и не хочу видеться.

Совсем стемнело. Анна не задергивала занавеску. По стеклу узкого окна как-то слезно текли струйки дождя, слабые, извилистые. Обе женщины молчали. Анна зябко куталась в шаль. Катрин сидела сгорбившись, небрежно набросив на плечи свое клетчатое пальто. Она машинально достала из кармана пачку сигарет и зажигалку. Затем, поспешно взглянув на Анну, снова сунула все это в глубокий карман пальто. Анна слабо улыбнулась.

Нагая девушка снова вышла к морю. Наступил вечер. Она не знала, что же ей делать. Нет, она не чувствовала себя свободной. Тот, всевластный, может быть, и сейчас он предусмотрел все возможные ее действия? Темнеет. И в этой темноте она ощущает какую-то тревожность. Надо решиться на какие-то действия! Она побежала. Упала на песок. Стало прохладно. Песок остыл. Вскочила. Побежала дальше. Успела подумать: «Странно, я бегу, тороплюсь, как будто кто-то ждет меня!»

Она еще никогда не видела этих мест. Море здесь делалось живым, плескалось, накатывалось на берег. Волны были темно-синими, нет, темно-лиловыми. В этом плеске и движении таилась какая-то угроза.

Она пробежала еще немного. И увидела их, этих существ. Первое чувство было — страх. Оно толкало, звало бежать дальше, бежать, не разбирая дороги, бежать без оглядки.

Они были страшны, их звериные лики и человечьи тела. Но они не были людьми. Она поняла это. И в них не было той унизительной зависимости от всевластного, которую она заметила в юноше.

Она приблизилась к ним…

В ту ночь она узнала много новых понятий, слов, ощущений… «Вино», «сладость», «пряности», «остроумие», «издевка»…

Они были похожи на нее (или она — на них!) этой развитой способностью анализировать, мыслить, быть ироничными…

Она пила этот напиток — «вино», такой несхожий с терпким соком плодов или с пресной водой ручьев…

Они тоже были нагими, тела их были темно-смуглыми…

— Вы… все… — Она чувствовала головокружение. — Вы говорите… Как смешно! И ему и ей придется прятать тело… в какие-то тряпки… — Она расхохоталась. — Прятать!.. — Она поднялась, ее чуть качнуло. — Я тоже хочу спрятать тело. — Она вновь залилась смехом…

Они развернули перед ней что-то странное, светящееся, похожее на водную поверхность.

— Что это? — спросила она.

— Ткани для твоей одежды! А те — он и она, — им никогда не прикрывать свои тела такими тканями!

«Те!», «Он и она!» И еще одно новое чувство — ревность! И злоба!

И в тот же миг, в миг, когда всю ее захлестывали волны злобы, ревности, она каким-то уголком сознания уловила: она не обрела свободу! Да, она уже не зависит от всевластного, но эта независимость черна и безысходна, как сама пустота!