В садах чудес

Звучали голоса существ с человеческими телами и звериными ликами. Они предсказывали ей, что она бессмертна, а те, он и какая-то «она», умрут, умрут, умрут! И в голосах перемешивались ирония, злоба, торжественность, глумливость…

В дверь комнаты постучали. Дверь приоткрылась. Вошел отец Анны. Как-то боком. Смущенно.

— Папа, это Катрин. — Анна уже приготовилась что-то скучно объяснять отцу, выслушивать в ответ какие-то банальности.

Но старик посмотрел на молодых женщин и внезапно сказал:

— В квартиру мадам Шатонеф позвонили. Из больницы. Телефон нашли в записной книжке Поля. Сегодня его сбила машина. Он без сознания…

— Мадемуазель Л., вы невнимательны, как всегда! Повторите доказательство!

С последней скамьи поднялась тринадцатилетняя девочка, еще худощавая, но высокая и сильная. Темные волосы связаны на затылке темной ленточкой; темные глубокие, чуть впалые глаза глядели пристально и немного пренебрежительно на учительницу. Девочка спокойно повторила доказательство теоремы, кое-что добавив от себя. Остальные ученицы с любопытством переводили глаза с отвечающей на учительницу. Вероятно, поединок, за которым они наблюдали, длился уже не первый день.

— Ах, Марин, ко всем вашим способностям — если бы еще чуточку смирения!

Оставив без внимания эту реплику учительницы, девочка села и отвернула голову к окну.

Учительница с чрезмерной строгостью обратилась к остальным, как бы стремясь загладить впечатление от своего очередного мелкого поражения.

Поскрипывали перья, занудно жужжал голос учительницы. В окне колыхались зеленые ветви. Совсем немного дней остается до каникул. В это лето она должна одолеть Монтеня, она так решила! Она вспомнила, как вошла в гостиную, прижимая к груди два толстых тома, купленных у букиниста. И тотчас они все встрепенулись и принялись унижать и изводить ее на все лады.

— Боже, девочка моя! — воскликнула мать. — И ты все это собираешься читать?

— Девочкам вредно много читать! — протянул дед.

— Да разве она сможет это одолеть! Это же философия! — насмешничал Мишель. — Она просто будет смотреть на эти фолианты и повторять: «Ах, Монтень!»

Бешеная злоба захлестнула ее сознание. Книги уже лежали на столе, отец только начал перелистывать страницы…

Марин метнулась к брату и ногтями вцепилась в его щеки. Мишель вскрикнул. Отец бросился разнимать их, но без трости не удержался на ногах и упал. Мать схватила Марин за руки, трясла ее и кричала:

— Сумасшедшая! Сумасшедшая!

Марин вырвалась и убежала в свою комнату.

Мишель вернулся из ванной с мокрым лицом, на щеках алели царапины.

Анна уже остыла. Она считала, что виноват Мишель. Свою иронию он мог бы приберечь для сверстников, а не тратить на хрупкую чувствительную девочку. Но Анна ему не мать, она не имеет права. Но Поль, неужели Поль ничего не скажет сыну?

Мишель с мрачным лицом подошел к двери, за которой скрылась его младшая сестра. Испуганная Анна шагнула следом, но старый отец удержал ее.

Юноша осторожно постучал в дверь костяшками согнутых пальцев. За дверью молчала девочка. Мишель опустил руку и громко произнес:

— Марин, прости меня, я был неправ!

Анна улыбнулась и вздохнула.

Мишель открыл дверь и вошел. Марин сидела на постели, опустив голову. Юноша осторожно погладил ее по темным, небрежно причесанным волосам. Девочка уткнулась лицом ему в грудь и заплакала…

Вечером она слышала из своей комнаты, как отец, мать и дед говорили о ней.

— Это беспрерывное чтение. Эти философские книги. Это ненормально!

— Она отказывается от новых платьев!

— Девочке нужны подруги! Она всегда одна!

— Все это — переходный возраст! Не надо ей ничего навязывать!

Фу! Какое болото банальностей!

Все это так ярко вспомнилось девочке. И тут же она поймала себя на желании съесть порцию мороженого. Она любила сладкое. Но когда ее одолевали подобные желания, ей всегда делалось смешно. Монтень и мороженое! Она улыбнулась.

Через несколько дней она уже будет в деревне. Не будет больше этих несносных девчонок с их вечной болтовней о платьях, о мальчишках. И какие у них глупые круглые глаза, когда они зачитывают до дыр какой-нибудь глупый роман, где героиня беременеет. Как все это пошло и противно! Никогда она не будет жить такой жизнью!

Марин стояла на ступеньках школьного здания и щурилась от солнца. Мишель обещал зайти за ней. Сегодня концерт, отец будет играть соло.

— Марин!

Отец прихрамывая, опираясь на трость, поднимался к ней.