В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине

Додд и Гордон, расположившиеся в другом купе, приступили к обсуждению посольских дел и германской политики. Советник предупредил Додда: скромный образ жизни и твердое намерение жить на одно жалованье, выплачиваемое Госдепартаментом, затруднят новому послу налаживание отношений с гитлеровским правительством. Гордон напомнил Додду, что тот теперь не какой-то там университетский профессор, он – важная птица, дипломат, которому придется иметь дело с надменными представителями режима, уважающего только силу. Значит, Додду придется изменить подход к повседневной жизни.

Поезд мчался через очаровательные городки и лесистые долины, пронизанные лучами послеполуденного солнца. Примерно через три часа семейство прибыло в Берлин. Состав, пыхтя, остановился на берлинском вокзале Лертер, одном из пяти крупнейших вокзалов Берлина, расположенном у излучины Шпрее, там, где река протекает через самое сердце города. Здание вокзала со сводчатым потолком и рядами арочных окон доминировало в городском пейзаже, как готический собор.

Сойдя на платформу, Додды увидели целую толпу американцев и немцев, ожидавших их прибытия. Здесь были, в частности, сотрудники министерства иностранных дел Германии, а также репортеры с фотоаппаратами и специальными приспособлениями, которые уже тогда называли «вспышками». Энергичный человек ростом около 170 см и скромной комплекции («сухой, желчный, сердито растягивающий слова», как позже описывал его историк и дипломат Джордж Кеннан) выступил вперед и представился[173]. Это был не кто иной, как Джордж Мессерсмит, генеральный консул, сотрудник Дипломатической службы Госдепартамента США. Это его пространные депеши Додд читал в Вашингтоне. И Марте, и ее отцу он сразу понравился: оба решили, что это человек искренний и принципиальный, с которым они, скорее всего, подружатся. (Эту оценку им впоследствии придется существенно пересмотреть.)

Мессерсмит тоже сначала отнесся к новому послу доброжелательно. «Додд мне сразу понравился, – писал генконсул. – Он держался очень скромно, вел себя просто»[174]. Однако генконсул отметил, что Додд «производит впечатление человека довольно хрупкого».

В толпе встречающих Додды увидели двух женщин, которые на протяжении нескольких последующих лет будут играть важную роль в их жизни. Одна из них была немка, другая – американка из Висконсина, вышедшая замуж за представителя одной из самых уважаемых немецких династий ученых.

Немку Беллу Фромм чаще называли тетушка Фосс, как весьма уважаемую газету Die Vossische Zeitung, где эта журналистка работала в отделе светской хроники. Die Vossische Zeitung была одной из примерно 200 газет, которые еще выходили в Берлине (в отличие от большинства других это издание пока имело возможность публиковать независимые репортажи). Белла была полноватая, привлекательная женщина, с прекрасными глазами цвета оникса и соболиными бровями; веки ее всегда были полуопущены и прикрывали зрачки, что делало взгляд проницательным и скептическим. Она пользовалась доверием практически всего берлинского дипломатического сообщества и практически всех видных деятелей нацистской партии (немалое достижение, учитывая, что она была еврейка). Журналистка уверяла, что в высших эшелонах гитлеровского правительства у нее есть источник, сообщающий о планах властей Рейха. Она была близкой подругой Мессерсмита. Ее дочь Гонни называла генконсула дядюшкой.

Белла Фромм тоже записала в дневнике свои первые впечатления о Доддах. Марта показалась ей «ярким примером образованной молодой американки»[175]. Нового посла она описала так: «Он выглядит как типичный ученый. Его едкий юмор пришелся мне по душе. Он наблюдателен и точен. Говорит, что полюбил Германию еще в юности, когда учился в Лейпциге. Обещает приложить все усилия для того, чтобы установить прочные дружеские отношения с Германией»[176].

Далее она добавляла: «Надеюсь, он и президент Соединенных Штатов не слишком разочаруются в результатах своих усилий».

Вторая встречающая, американка Милдред Харнак, представляла Берлинский клуб американских женщин. Внешне она была полной противоположностью Беллы Фромм: стройная блондинка, очень сдержанная – просто эфирное создание. Марта и Милдред сразу прониклись друг к другу симпатией. Позже Милдред писала, что Марта – «здравомыслящая, талантливая девушка, стремящаяся понять происходящее в мире. Значит, у нас много общих интересов»[177]. Она почувствовала, что в этой «девушке, которую серьезно интересует писательство» обретет задушевную подругу[178]. «Плохо работать в одиночестве, без связи с другими людьми. Идеи рождают идеи, а любовь к писательству заразительна», – писала она.