В самое сердце

– Что ж, зададим этот вопрос какому-нибудь старожилу. Ты как? – приглядываясь ко мне, спросил Вадим.

– Нормально. Идем.

Он пропустил меня вперед и теперь шел сзади.

– Не хотел бы я быть на твоем месте, – сказал он через некоторое время. – Мне, бывает, видятся кровавые мальчики, но во сне. Это как-то успокаивает. Не знаю, что бы я делал, явись они вот так, средь бела дня.

– Тебе видятся кровавые мальчики?

– Ага. Души убиенных, надо полагать.

– Ты винишь себя в их смерти?

– Нет. Я солдат и выполнял приказ… На войне некогда рассуждать, кто прав и все такое. Начнешь херней страдать – и считай, уже покойник. Я убивал лишь тех, кто мог убить меня. Но им на это наплевать, и они все равно являются.

– Поэтому ты оказался в психушке?

– Не поэтому. Немного помял одну сволочь, которая, безусловно, того заслуживала. Но делать сие все-равно не стоило. Если честно, приложил я его крепко.

– Расскажешь мне эту историю?

– Как-нибудь…

Мы вышли к ближайшим домам.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Вадим. – Считай, мы уже на месте. Как впечатление от этого живописного уголка? По мне – было бы нормальное, если бы покойнички белым днем не шастали. А ты что скажешь?

– Не знаю. Дом Зиновьева выглядит так, точно в нем сто лет никто не живет. Еще этот маяк… – пробормотала я.

– Неприятное чувство?

– Странное. Будто за нами подглядывают.

– Кто его знает, вдруг так и есть, – кивнул Вадим. – У меня из головы не идет эта дверь. Она точно изнутри, а не снаружи заперта. Но куда в этом случае делся тот, кто ее закрыл? Может, на маяке и остался? Ты там еще одно привидение не заметила?

Я усмехнулась в ответ, но, странное дело, это замечание вызвало очередной приступ беспокойства, точно Вадим ненароком угадал.

Теперь мы шли рядом, он вдруг взял меня за руку, а потом и обнял, притянув к себе.

– Входишь в роль? – спросила я.

– Нет. В женихи набиваюсь.

– Кончай, а? – скривилась я.

Он засмеялся:

– Ладно-ладно, можешь считать это дурацкой шуткой. Тем более что я шутить по-умному не умею.

– Не прибедняйся.

– На тебя не угодишь, – хмыкнул он, но руку с моего плеча не убрал, чему я скорее была рада.

Близость Вадима всегда меня успокаивала. Может, в прежней жизни он был моим самым верным другом? В таком случае кем тогда был Димка? Максимильян твердил: выбор должна сделать я, то есть разобраться, кто есть кто. Он меня явно переоценивал. Мне это точно не под силу.

На веранде гостиницы за столиком сидела Софья в компании мужчины лет пятидесяти. Она улыбалась, что-то ему рассказывая, но я почти сразу почувствовала между ними напряжение.

– Как погуляли? – спросила она, заметив нас, и поднялась из-за стола.

Я решила, наше появление пришлось весьма кстати, позволив ей прекратить беседу с мужчиной. Он мне не понравился, бог знает, почему. Выглядел эдаким душкой. Внешне был похож на Эркюля Пуаро, каким его представляют в фильмах: невысоким, пухленьким, с маленькими насмешливыми глазками и манерой складывать ладони лодочкой. Руки у него были белые, пухлые, с желтоватыми ногтями. И это тоже раздражало. А вот волосы были светлые, когда-то рыжеватые, а сейчас щедро разбавленные сединой. Он расчесывал их на косой пробор, маскируя плешь на темечке, впрочем, не очень удачно.

– Здравствуйте, дорогие соседи, – запел он. – Пырьев Сергей Борисович. Решил, так сказать, отдохнуть на лоне природы.

– Вадим Волошин, – пожимая протянутую руку, сказал Воин. – А это моя Прекрасная Елена.

– Лучше и не скажешь, – охотно закивал Пырьев. – Редкой красоты девушка. Прямо редчайшей.

– Смотрите не перехвалите. У меня и так характер не сахар, – заметила я серьезно.

Пырьев на мгновение вроде бы растерялся, а потом захихикал, визгливо и неприятно.

– На рыбалку? – спросил Вадим, устраиваясь за соседним столом.

– Да. Выдалось несколько свободных деньков. А здесь рыбалка знатная. Сам-то я раньше здесь не бывал, дружок рассказывал. А вы тоже рыбачить?

– Нет. Отдохнуть немного вдали от любопытных глаз, – в этом месте Вадим заговорщицки подмигнул, а Пырьев вновь захихикал:

– Понимаю-понимаю.

Софья, воспользовавшись тем, что гость занят разговором, поспешила уйти. Чем-то Пырьев был ей несимпатичен, хотя, как мне казалось, с мужчинами она поболтать не прочь.

Сергей Борисович, заметив ее отсутствие, заголосил:

– Хозяюшка, чайку нам не сообразите?

Она вернулась и с улыбкой ответила:

– Сейчас заварю, – но недовольство все равно чувствовалось.

Чай, с моей точки зрения, был весьма кстати, и мы устроились за столом. Хозяйка, расставив перед нами чашки, варенье и большой заварочный чайник, хотела уйти, но Пырьев ее остановил:

– Не посидите ли с нами?

– Рада бы, да у меня дела.

– А мы на маяке были, – сказала я.

Похоже, это ее заинтересовало.

– Через болото шли? Там осторожнее надо…

– Мы с холма маяк увидели и спустились. Голову ломаем – зачем там маяк?

– Не знаю, это лучше у местных спросить. Здесь живет учитель истории, на пенсии. Он все на свете знает. Если хотите, я ему позвоню, он иногда экскурсии проводит. И как вам маяк?

– Ничего примечательного. Дверь и окна заколочены. Замки на калитке сбиты, видно, кто-то хотел внутрь попасть.