В самое сердце, или Любовь без правил

— Спасибо тебе, Егор. За все спасибо. Мне никогда в жизни не было так хорошо и спокойно, как с тобой сейчас. Никогда этого не забуду…

Он неожиданно хмурится и перебивает меня.

— Погоди, милая, не понял. Конечно, ты ничего не забудешь: я тебе просто этого не позволю. Буду каждый день, каждую минуту напоминать, как сильно люблю. Но почему ты ведешь себя так… словно прощаешься со мной?

Я улыбаюсь. Какой же он все-таки невероятный. Такой настоящий, сильный, надежный — и одновременно такой наивный.

— Твой отец никогда не разрешит нам пожениться. И ты это знаешь лучше меня. Но все равно, спасибо, что сказал…

— Эй, нет! — Егор снова обрывает меня, на этот раз еще более настойчиво. Тянется губами к лицу, и я закрываю глаза, утопая в его нежности. Хочу взять все от этого момента — и запомнить навсегда. — Юл-ля! — чувствую его учащенное дыхание, но никакого поцелуя не следует. И мне приходится очнуться, посмотреть, выяснить что же не так. Его взгляд переполнен теплом и любовью, но в глубине глаз вижу что-то еще. Незнакомое. Жесткое. Он как будто рассержен и изо всех сил старается сдержаться. Но рассержен не на меня, и следующие его слова только подтверждают мои догадки. — Юль, я давно уже совершеннолетний мальчик и не нуждаюсь в папином разрешении. Честно говоря, мне плевать, каким будет его мнение по данному поводу.

Наверное, я подспудно ждала именно этого, но все равно не могу принять и согласиться с подобным заявлением. Речь ведь о его отце! Нельзя просто взять и разорвать отношения. Да и потом, Арбенин-старший не из тех, кто легко сдается. А что, если он вздумает отыграться на Егоре за непослушание? Лишит денег и наследства?

Сама не замечаю, как озвучиваю свои опасения. Понимаю, что сказала все вслух, лишь когда Егор неожиданно начинает смеяться. И снова становится таким мальчишкой. Любимым. Самым лучшим…

— Юля, он уже давно лишил меня всего, чего только мог. И на жизнь я давно зарабатываю самостоятельно. Терять просто нечего, понимаешь? А если бы и было… — он крепче обнимает меня, снова устраивая у себя на плече, — что с того? Мне все равно. Лишь бы рядом с тобой.

Глава 21

— Юля, по всей видимости, я забыл предупредить, — Арбенин мрачной скалой возвышается в дверях. — Не нужно давать наш адрес никому из своих друзей. Как и приглашать их в гости, разумеется.

Илья испуганно затихает, не дочитав предложение до конца, стискивает пальчиками книжку. Смотрит то на грозного отца, то на меня, видимо, ожидая каких-то внятных пояснений. Если бы только я могла их дать! Сама не понимаю, из-за чего мужчина накинулся.

— Александр Демьянович… я никому… ни за что… Как вы могли подумать?

Его губы складываются в подобие улыбки, но лучше бы он этого не делал: становится еще страшнее.

— Правда? Выходит, курьер у ворот ищет какую-то другую Юлию Ленскую?

— Ку-урьер? — я поперхиваюсь вопросом. Это совершенно точно ошибка. Ко мне никто не может прийти. И тут не нужны никакие предупреждения: я бы и в страшном сне ни за что не решилась бы дать хоть кому-то этот адрес. Даже сестре не называла.

Смотрю на приоткрытое окно, хотя ворота из него не видны. Снова на Арбенина. На напряженного малыша, который не знает, как себя вести. Я тоже не знаю. А мужчина в дверях удовлетворенно хмыкает: похоже, мое состояние ему нравится. Любит, когда перед ним все дрожат.

— Ну что же вы, Юленька, так разволновались? Я не ругаю, всего лишь исправляю досадную оплошность. Видимо, в самом деле забыл сказать об этом. Но вы ведь впредь не станете так поступать?

Быстро-быстро мотаю головой. Лучше просто согласиться. Целее буду.

— Вот и отлично, — на этот раз его улыбка напоминает оскал чуть меньше. — А сейчас идите скорее за своей посылкой, некрасиво заставлять человека ждать. Даже если это всего лишь курьер.

Снова не спорю, предупреждаю Илюшку, что быстро вернусь и несусь вниз по лестнице, едва не спотыкаясь. Внутри все кипит. Надо же, оказывается курьеры — тоже люди. И я, возможно, когда-нибудь тоже дотяну до этой категории. Если, конечно, не испорчу все неправильным поведением.

Зачем все это терплю? Конечно, мне нужны деньги. Очень нужны. И вряд ли найду другую хотя бы вполовину так же хорошо оплачиваемую работу, как эта. Но ведь не все измеряется деньгами. Арбенин откровенно глумится, считая, что может управлять каждым. Ему нравится ощущать свою власть над людьми. Над женой, над маленьким сыном. Над слугами. Такое несовременное слово — слуги, но те, кто работают у него, иначе и не могут называться. Он их не считает кем-то другим. И ко мне относится точно так же.