В сердце Антарктики

Мёррей руководил научной работой, обращая особое внимание на свою область – биологию, а Марстон уделял столько времени, сколько мог, зарисовкам и живописи. Он взял с собой на юг масляные краски, акварельные и пастель. Оказалось, что на открытом воздухе совсем нельзя пользоваться акварельными красками, так как они сейчас же замерзают. Пользоваться масляными красками довольно удобно летом, хотя всегда было холодно сидеть за работой долгое время. Весной масляные краски замерзали на открытом воздухе приблизительно через час, так что работать долго без перерывов невозможно. Пастелью для «набросков в цвете» можно было пользоваться всегда… Для любой работы на открытом воздухе приходилось надевать рукавицы; это затрудняло писание этюдов.

Марстон, как и другие художники, обнаружил, что палитра природы в Антарктике удивительно примитивна, хотя часто замечательно красива. Чистый синий и зеленый цвета резко контрастируют с ярким красным, так что точная передача цветов, в которые окрашен закат, напомнила бы многим импрессионистский плакат, какой можно встретить на улицах Лондона.

Не хватает слов при попытке описать необычайно странные эффекты, наблюдаемые в некоторые дни, когда небо окрашено в огненно-красный и бледно-розовый цвета, переходящие над головой в темно-синий, а снежные поля и скалы при свете луны кажутся фиолетовыми, зелеными и белыми. Марстон наслаждался «серыми днями». Тогда не было прямого солнечного освещения, и снег кругом окрашивался в нежнейшие оттенки серого; нигде не было теней. Иногда ветер нес легкие снежные вихри, и весь пейзаж превращался в замороженную сказочную страну. Снежные горы и поля при прямом освещении были белыми, но впадины казались ярко-синими, и цвет этот сгущался почти в черный в глубоких местах. Для работы художника здесь был неограниченный простор, и Марстон отчасти страдал, как и другие специалисты, участвовавшие в экспедиции, от того, что людей было так мало, что каждому, кроме своей собственной работы, приходилось выполнять какую-то долю общих обязанностей.

Джойс посвящал все свободное время, какое у него оставалось, окончанию томов «Aurora Australis». Он напрактиковался и стал более искусным в обращении со шрифтом. Ему удавалось сделать довольно много. Дэй помогал Джойсу в подготовке дощечек «Венеста», в которые должны были переплетаться эти тома. Кое-какой литературный материал поступил поздно, и оставалось еще много работы. Марстон продолжал трудиться над литографированием иллюстраций.

Я оставил указания о проведении геологической разведки в направлении северного склона Эребуса и об исследовании, если будет возможно, некоторых вторичных конусов и древнего главного кратера. Угроза непогоды в течение некоторого времени мешала выполнению этого плана. В течение почти двух недель после возвращения Южной вспомогательной партии ожидаемая буря не наступала, но погода для путешествия была неблагоприятной. Наконец, дальше откладывать экскурсию стало невозможно, так как геолог Пристли должен был отправляться в Западные горы. Поэтому 23 ноября поход начался, хотя люди и опасались бури, которая уже давно должна была наступить, по их расчету.

Партия состояла из Пристли, Марстона, Джойса, Мёррея и Брокльхёрста. Они взяли с собой 31,8 кг провизии – недельный запас из обычного расчета по 907 грамм в день на человека, но только одну палатку, рассчитанную на троих, полагая, что один или двое смогут спать в мешках, вне палатки. Погода, когда они покинули домик, была хорошей, но после полудня задул сильный южный ветер, и им пришлось идти в поземке. Путешественники расположились на ночлег около крутой отдельной скалы, приблизительно в восьми километрах от домика, на высоте почти 600 метров над уровнем моря. Найти хороший заснеженный участок для лагеря оказалось трудным делом. Пришлось разбить палатку на гладком голубом льду ледника, покрытом тонким слоем снега. Лед под небольшим уклоном спускался к морю и заканчивался ледяным обрывом в нескольких сотнях метров от лагеря. После обеда Пристли, Мёррей и Джойс взобрались на отдельные скалы и нашли несколько новых лишайников; однако собранные ими образцы потом пропали во время бури. Пристли также нашел множество очень правильных кристаллов полевого шпата, выветрившихся из кенита, и собрал несколько горстей самых лучших.

Путники залезли в спальные мешки в восемь часов вечера в понедельник, а еще до полуночи налетела буря, которая оказалась исключительно жестокой, с сильной метелью. Пристли вызвался спать в эту ночь под открытым небом и отнес свой спальный мешок в укрытое место между скал, на некотором расстоянии от палатки. Услышав рев бури, остальные выглянули наружу, но увидев, что Пристли успел спуститься и улегся рядом с палаткой, успокоились. В первую ночь легкий снег вокруг палатки сдуло, и одна ее сторона оказалась открытой для ветра, но обитатели палатки нашли несколько кусков камня и закрепили ими край полотнища.