В сердце Антарктики

Придерживаясь северо-западного направления, пересекаем теперь великолепный залив, тянущийся на восемь-десять километров к западу от нашего курса. С каждой стороны этого залива поднимаются величественные хребты скалистых гор, которые разделены в глубине залива гигантским глетчером, круто спускающимся к морю. Рассматривая эти горы в бинокль, мы видели, что их нижняя часть образована гранитами и гнейсом красновато-коричневого оттенка. В более высоких горизонтах, глубже внутрь страны, наблюдались, однако, явственные следы горных пород, обнаруживающих горизонтальную слоистость. Выше всего залегала порода черного цвета и, по-видимому, очень твердая, мощностью метров в 100; под нею виднелась более мягкая слоистая порода, приблизительно мощностью в 300 метров. Мы заключили, что верхний, твердый слой образован, вероятно, породой вулканического происхождения, возможно – лавою, тогда как образование с горизонтальной слоистостью относится скорее всего к формации биконского песчаника. В юго-восточной стороне гигантского глетчера над поверхностью льда поднималось несколько великолепных отдельных заостренных скал, сложенных из темной породы. По обе стороны от глетчера шли высокие каменные террасы, простирающиеся в глубь страны на несколько километров от края современной долины к подножью гораздо более высоких хребтов. Было совершенно очевидно, что эти террасы отмечают положение дна древней долины, относящееся к тому времени, когда лед глетчера был на несколько тысяч метров выше, чем в настоящее время, и сам глетчер километров на пятнадцать шире, чем современный. Глетчер этот тянулся внутрь континента примерно на юго-запад.

Нам очень хотелось повернуть к берегу и обследовать горы, но это заняло бы несколько дней, быть может, потребовало бы даже целой недели, а такого времени в нашем распоряжении не было. Моусон взял серию горизонтальных и вертикальных углов теодолитом на вершины всех пиков этих хребтов.

Мы никак не могли решить в какой части заснятого уже ранее на карту побережья располагался этот широкий залив и огромный ледник. Думали, что это Гранитная гавань, но потом решили, что это не она, если судить по показаниям счетчика на санях, указывающего расстояние, пройденное нами; по этим показаниям мы должны были еще находиться километрах в 30 к югу от Гранитной гавани. Позднее мы узнали, что находились тогда против Гранитной гавани, положение которой было не совсем правильно нанесено на карту. Конечно, такие случайные ошибки неизбежны в работе первых исследователей.

На следующий день везти сани было еще очень тяжело, так как рыхлый снег, толщиной в пять-десять сантиметров все время забивал полозья саней. Трудно было также держать курс среди торосистого пакового льда в этот мрачный, облачный день. Было много низких облаков; дул слабый юго-восточный ветер.

27 октября погода была ясной и солнечной, мы любовались превосходным видом на горные хребты, стоящие по обе стороны Гранитной гавани. Глаз прямо отдыхал на теплых тонах сепии и терракоты, в которые окрашены окружающие скалистые холмы. Ветер дул юго-восточный. Поставили паруса на сани. Это значительно помогло нам тащить их по рыхлому снегу и местами по мелкому смерзшемуся льду с острыми краями. Иногда, когда полозья саней набегали на такой острый обломок льда, слышался резкий скрип, сопровождавший снятие стружки с полоза. Мы боялись, что ветер перейдет в настоящую бурю, но дело ограничилось тем, что Джойс называл «подметанием пола»: ветер гнал недавно выпавший снег легкой белой пеленой по поверхности морского льда.

Под вечер мы попали на место, пересеченное ледяными гребнями, образовавшимися от сжатия льда. Встретились нагромождения льдин высотой в пару метров – целый лабиринт ледяных волн, из которого не было выхода. В конце концов, после того как сани неоднократно опрокидывались на бок, а Маккею пришлось несколько раз прорубать проходы в торосах для саней, нам удалось выбраться из этого лабиринта и устроить лагерь на ровном льду. При переходе через ледяные гребни нам очень помогали длинные крутые заструги слежавшегося твердого снега. Местами они шли, как пандусы до самого верха гребней, а ширина и прочность этих заструг позволяла им выдерживать вес наших саней. Мы с Моусоном продолжали идти в финеско, а Маккей надел лыжные ботинки.

На следующий день, 28 октября, путь был опять очень тяжелым. Пришлось идти по вязкому, рыхлому снегу, чередующемуся с твердыми застругами и с пространствами мелкого, изломанного, смерзшегося льда. Все время этот лед снимал стружки с полозьев саней. Один из финеско Маккея упал с саней, но вечером Маккей прошел назад километра три и нашел его. Наш курс лежал мимо ряда снежных гор; высота их большей частью доходила до 12 метров, а длина составляла от четырехсот до восьмисот метров. Эти горы были прочно связаны с морским льдом. Иногда среди снежных гор нам попадался настоящий айсберг из голубого льда.