В сердце Антарктики

Мы решили попытаться возвратиться к складу на леднике Дригальского к 1 февраля. В нашем распоряжении было 15 дней. Чтобы достигнуть за это время побережья, мы должны были ежедневно проходить в среднем по 26,7 км. При этом, конечно, нельзя уже было останавливаться из-за бурь, а по сильно развитым застругам мы видели, что в этих местах случаются весьма жестокие снежные бури. Из направления заструг за последние дни пути было ясно, что ветры, в основном, будут дуть нам прямо навстречу. Таким образом, шансы добраться до склада в указанное время казались не слишком большими. Пока что 17 января, когда мы отправились в обратный путь, погода была великолепной до конца дня. Небольшой ветер, дувший в направлении с северо-запада и западо-северо-запада был даже попутным и помогал нам. Он вместе с нами изменил свое направление и, когда мы шли к Магнитному полюсу, дул с юго-востока, а теперь – в обратном направлении, помогая нам идти. Несмотря на поздний выход, мы сделали все же за день 25,7 км.

18 января погода стояла опять хорошая, но идти было тяжело. Моусон сильно хромал на левую ногу: она очень болела. К северо-западу наблюдалось сильное скопление облаков. Мы несколько опасались неблагоприятного ветра. За день мы опять прошли 25,8 км. Вечером наступил конец моей недели дежурства. Сварили основательную порцию похлебки и какао с сахаром и молоком. Даже Маккей заявил, что в первый раз с того времени, как мы вышли со склада на глетчере Дригальского, он чувствует себя более или менее сытым.

На следующий день, 19 января, в лагере вскипятили гипсометр. Определив точку кипения воды +91,5 °C установили, что находимся на высоте 2240 метров над уровнем моря. Навстречу с юго-востока дул холодный ветер, температура воздуха —23,9 °C. К северу все еще виднелись низкие кучевые облака. После полудня ветер усилился; это уже походило на пургу и тащить сани против ветра стало очень трудно. Утром у нас было неожиданное развлечение. Моусон, склонный к смелым кулинарным экспериментам, на этой неделе был дежурным по питанию. Он попробовал потихоньку подложить в пеммикан кусок сахару. Маккей заметил, что у похлебки необычный вкус, и подверг Моусона строгому допросу. Моусон признался, что положил кусок сахару. Тогда Маккей пришел в страшное негодование и заявил, что в это ужасное положение он попал потому, что отправился путешествовать с «двумя иностранцами». Дувший в этот день сильный ветер частично засыпал старый след наших саней, навалив на них новые заструги мелкого твердого снега. Пройти 25,7 км было очень трудно и потребовало от нас сильнейшего напряжения, но все же это нам удалось, так как, к счастью, к 21 часу ветер ослабел.

Из-за какой-то ошибки в расчетах, лежавшей на моей совести, оказалось, что у нас на эту, шестую, неделю нет чаю; приходится брать его из мешка, предназначенного для седьмой недели. Поэтому, разделив пополам всю оставшуюся порцию, решили собирать по дороге брошенные мешочки с уже вываренным чаем, чтобы прибавлять их к маленькой порции свежего чаю при заварке. Здесь следует упомянуть, что вкусы у нас троих по отношению к чаю были несколько различны: Маккей любил, чтобы чай долго варился и как следует вываривался, а мы с Моусоном предпочитали наливать его, как только вода закипит и приобретет некоторый аромат чая, тогда мы сейчас же тушили примус и разливали чай в чашки.

Маккей постоянно возражал против такого образа действий еще когда мы шли по морскому льду, где вода кипит при температуре около +100° C. Теперь же у него были сильные научные аргументы в пользу того, чтобы кипятить чай в течение нескольких минут после засыпки в котелок. Он указывал на то, что на высоте, на которой мы находимся, вода закипает при +91° C. Эта температура, утверждал Маккей, недостаточна для извлечения из чая требуемых соков и ароматических веществ, если только не покипятить его подольше. Однако Моусон, ссылаясь на химические и физические доказательства, утверждал, что при пониженном атмосферном давлении некоторые содержащиеся в чае ценные вещества извлекаются при более низкой температуре. Спор был высоконаучный и очень нас веселил, но не привел к определенным результатам. В виде компромисса решили продолжать кипячение чая в течение трех-четырех минут после того как вода закипит, и только потом разливать его. По мере продвижения к побережью мы находили на старых стоянках все новые мешочки спитого чая, собирали их и не выбрасывали использованные. Поэтому вскоре у нас образовалась внушительная коллекция муслиновых мешочков со спитым чаем. Так как эти мешочки теперь основательно кипятились, то чай получал сильный привкус муслина. Тем не менее этот напиток был почти нектаром.