В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

В компанию к нам присоединились двое китайцев, везших на двух возах товары в Лянь-чжеу-фу. Тут выгоднее путешествовать большими партиями, так как при встрече в ущельях двух обозов с дороги сворачивает тот, в котором меньшее число повозок. Кроме того, случись что-нибудь в дороге с одной из повозок, все другие возницы обоза должны прийти на помощь и исправить дело. Выгоды такого соглашения обнаружились уже утром 10 декабря, когда мы достигли правого берега реки Ши-минь-хэ. Река была покрыта льдом; дорога же проходила как раз по плотному льду, посыпанному песком.

Сначала попытали удачи наши спутники с одной из своих повозок, запряженной тремя лошадьми. Они пустили лошадей в карьер, но едва очутились на льду, как колеса, словно бритвы, прорезали лед, и повозка плотно засела в тисках. Пришлось выгружать весь товар и таскать его на руках через реку. Общими силами, с большим трудом, переправили наконец и самую повозку.

Стали пробовать крепость льда в других местах, повыше, но он всюду оказывался слишком тонким, чтобы сдержать наши тяжелые повозки. Поэтому люди в одном более широком месте прямо прорубили лед поперек русла топорами; глубина воды доходила там до 1 метра. Образовалась полынья, наполненная мелким льдом и плавающими льдинами.

Спустили на край льда нашу повозку, и затем лошади одним скачком стащили ее в прорубь, где она и застряла. Припрягли еще пару лошадей, люди кричали, ухали и хлестали лошадей, стоя на краю льда. Бедные лошади, погрузившиеся в ледяную воду по брюхо, брыкались, становились на дыбы, спотыкались, чуть не захлебывались, бросались в сторону и карабкались на лед, но люди гнали их в воду.

Один из наших спутников, молодой человек, должно быть совершенно лишенный нервов, наконец разделся донага, несмотря на 10 градусов мороза, и полез в прорубь, чтобы убрать льдины и камни, попавшие под колеса, и распутать постромки. Дрожь пробирала, глядя, как он работал и нырял в ледяной воде! Мне и в шубе-то было холодно. Выйдя из воды, он стал греться около небольшого костра, который Ислам развел в кустах на левом берегу. Таким же способом, с отчаянными усилиями, были переправлены одна задругой и остальные повозки. Переправа взяла четыре часа времени.

Дорога эта являлась большим караванным трактом, ведущим в Восточный Туркестан, Урумчи и Кашгар. Расставленные по ней телеграфные столбы с их стальной проволокой сообщали пустынной местности некоторый отпечаток цивилизации.

12 декабря мы наконец вышли из гор, и перед нами снова развернулась бесконечная равнина. Через два дня мы вступили в великолепные ворота Лянь-чжеу-фу.

Здесь мне выпало на долю счастье пользоваться гостеприимством английских миссионеров, мистера и мистрис Бельчер, принадлежавших к Внутренней миссии, и познакомиться с двумя молодыми их помощницами мисс Мелар и мисс Пиккель. Об последние жили в отдельном доме, в порядочном расстоянии от дома миссии, вели собственное хозяйство, держали слуг-китайцев и нисколько не боялись за свою безопасность.

XXVI. Через пустыню Ала-шань в Нин-ся

В Лянь-чжеу-фу терпение мое подверглось жестокому испытанию: я был задержан здесь на целых двенадцать дней. Причиной задержки явилась невозможность достать четырех верблюдов, нужных нам для перехода в Нин-ся. Верблюдов-то было здесь много, но хозяева не соглашались отпустить менее 40 голов зараз. К тому же Нин-ся лежал в стороне от большого проезжего тракта, и владельцы, боясь, что назад верблюдам придется возвращаться порожними, заламывали двойные цены.

Сам мистер Бельчер оказался в отсутствии в Лань-чжоу, но вернулся на другой день. Первый вечер я, таким образом, обедал в обществе трех молодых, любезных англичанок, со вкусом одетых в китайские платья.

На следующее утро я отправился на телеграфную станцию, нашел там чиновника, говорящего по-английски, и послал телеграмму его величеству королю Оскару. Через неделю я имел удовольствие получить, в виде рождественского подарка, милостивый ответ моего высокого покровителя.

Китайцы относятся к телеграфу очень скептически. Понятия их о его конструкции крайне наивны. Так, они думают, что бумажку с написанной на ней телеграммой свертывают и пускают по проволоке, по которой она и несется с быстротой молнии; изоляторы же служат, по их мнению, промежуточными станциями, на которых бумажки отдыхают в случае дождя.

Лянь-чжеу-фу после Лань-чжоу занимает в провинции главное место и вместе с окрестными селениями вмещает около ста тысяч жителей. Город имеет обычный, прямоугольный план и окружен толстыми стенами с четырьмя величественными воротами. Главные улицы широки и отличаются оживлением; повозки, караваны и народ так и снуют во все стороны.