В сердце моем

– Вы и ваша дочь больше не разговариваете друг с другом. Разделяй и властвуй – древнейшая уловка, к которой прибегают, когда хотят атаковать. Ваш враг наносит удар там, где он подействует всего больнее. – Уэр, побледнев, бросил испуганный взгляд на отчет, лежащий у него на столе, и Кристофер заметил в его глазах первые признаки сомнения. – Вам хотя бы известно, как я вошел в число попечителей? Это Атлер пригласил меня. Он хотел, чтобы я стал появляться в музее. Таким образом наши с Алекс пути неизбежно должны были пересечься.

– Уходите. – В хриплом голосе Уэра все еще звучала злоба, но Кристофер не двинулся с места.

– Я думаю, что похищение драгоценностей из музея не единственная цель Атлера: вряд ли он пошел бы на преступление только ради этого. Отсюда можно сделать главный вывод, – заключил Кристофер. – Все это время его подлинной целью были вы, ваша частная жизнь и профессиональная карьера. Атлера не слишком волнует, как скоро он насладится местью: говорят, месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным. Я уверен, что ваш брат достаточно сильно ненавидит вас, чтобы не торопиться.

Какое-то неуловимое выражение мелькнуло в серых глазах лорда Уэра; он опустил голову и уперся взглядом в стол. Похоже, грозный дипломат был искренне предан своему брату, хотя Атлер и не отвечал ему взаимностью. Сам Кристофер всегда испытывал горячую привязанность к своей семье, и на мгновение в нем шевельнулась жалость к старому деспоту Уэру.

– В мои намерения не входит предавать все это гласности, милорд. Сознание, что вы приходитесь Александре отцом, удержало меня от того, чтобы передать все собранные мной документы констеблю.

– Тогда чего же вы хотите, Донелли? – с плохо скрываемой неприязнью спросил Уэр.

– Совет наделен полномочиями отстранить Атлера от должности, пока не будут установлены все необходимые факты. Я считаю, что расследование следует поручить тому, кого невозможно подкупить или запугать: это должен быть человек, обладающий достаточным весом, чтобы не бояться давления, которое, возможно, на него окажут. Таким человеком могли бы стать вы.

Уэр изо всех сил старался сохранить самообладание, и теперь его лицо казалось высеченным из камня. Повинуясь невольному чувству уважения, Кристофер отвернулся. Пожелает Уэр смириться с этим или нет, но его бывший зять оказался прав.

Богато обставленный кабинет наполняли книги в кожаных переплетах: некоторые из них были раскрыты или заложены в определенных местах. Кристофер обвел полки рассеянным взглядом и, хотя его никто больше не выгонял, решил, что ему пора. Он уже сказал то, ради чего пришел сюда, и теперь готов был дать Уэру несколько дней на то, чтобы тот смог осмыслить положение вещей и принять необходимые меры. Он отлично понимал: для Алекс важно, чтобы отец был на ее стороне.

Кристофер уже открыл дверь, собираясь выйти, но неожиданно слова Уэра заставили его остановиться.

– Для вас это очередной раунд в нашей борьбе, и вы надеетесь его выиграть. Хотите окончательно разбить противника любой ценой, так?

Продолжая сжимать дверную ручку, Кристофер медленно повернулся; при этом лорд Уэр поднялся с кресла.

– Там, в Танжере, когда ваши дружки подбили вас держать пари, что вы пройдете через весь бальный зал и пригласите на танец некрасивую и неуклюжую дочь лорда Уэра, вами двигала жажда власти. Александра не оказалась бы сейчас в этом музее, если бы вы не лишили ее всяких шансов встретить человека достойного и равного ей по положению. – Шея Уэра побагровела. – Вы, разумеется, не знали, что мне известно об этом пари и о тех жестоких и отвратительных непристойностях, о которых люди шепчутся у нее за спиной. Вы использовали ее невинность и одиночество в собственных своекорыстных целях!

Кристофер почувствовал, как в него впиваются острые когти гнева и стыда, раздирая его душу на части. Эти невыносимые приступы боли были ему хорошо знакомы. Прошлое только сделало вид, что перестало его мучить, и теперь появилось снова, чтобы терзать его еще сильнее. Он верно служил своей королеве и пытался искупить свои грехи, но заслужил лишь вечное проклятие. После его возвращения в Англию, долгой и усердной работы общество стало смотреть на него благосклонно, несмотря на то что он был ирландцем, католиком и бедняком и всегда хотел получить больше, чем имел; но для Алекс все это не имело никакого значения. Эту боль он хранил глубоко в себе, не давая ей вырваться. Лишь один раз в жизни он признался себе в том, что все его честолюбивые устремления служат достижению одной цели – лучшего будущего для него и Александры.

На Кристофера снова нахлынула волна ярости. Это из-за Уэра его не было рядом с ней, когда родился их сын!

– Итак, вам нечего возразить на это обвинение, – язвительно произнес лорд Уэр.