В сердце моем

Я назвал свое имя и сказал, что я журналист и мне хотелось бы поговорить с ней, если она не возражает. Есть одно дело, которое мне хотелось бы обсудить с ней, и я рассчитываю на ее помощь.

- А-а! Так это вы? - протянула женщина. - Ну, конечно... Я слыхала о вас. Заходите, пожалуйста. Она улыбнулась:

- Эдит читает ваши статьи, она будет жалеть, что вы приходили без нее. А сейчас ее нет дома.

Это была полная женщина в пестром платье; на талии оно собралось складками, открыв ноги выше, чем следовало. У нее было усталое, раздраженное лицо; но сейчас, когда произошло нечто необычное, обещавшее внести разнообразие в жизнь, лицо женщины просветлело, и жесткие линии рта смягчились.

Она одернула платье и пригласила меня в дом. Я вошел в комнату, где в кресле, протянув ноги к пылающему камину, сидел мужчина, одетый в старый серый джемпер и хорошо отглаженные брюки.

Он просматривал проспект скобяных товаров. Когда я вошел, он положил проспект на пол и встал, напряженно всматриваясь в меня, стараясь угадать причину моего появления.

- Это Алан Маршалл, Джим, - представила меня жена. - Ну, знаешь... тот, что пишет те самые статьи.

- Что?.. - неуверенно произнес мужчина, он повернул голову и озадаченно поглядел на жену, ожидая дальнейших объяснений.

- Статьи... ты же слышишь - статьи! - нетерпеливо пояснила жена, с трудом сохраняя приветливую улыбку. - Которые читает Эдит. Ну, ты же знаешь.

- А! Да, да. - Мужчина вновь обернулся ко мне. - " Статьи? Верно, верно! Рад познакомиться. Садитесь, пожалуйста.

Мы пожали друг другу руки. Он опустил глаза, и я догадался, что он так и не понял, кто я такой.

- Холодно, не правда ли? - сказал он. - По радио говорили, что в горах снег выпал. Видимо, зима будет холодная.

- Да, похоже на то, - сказал я.

Он заговорил о том, как опасно водить машину ночью но мокрым дорогам, и пожаловался, что нынче развелось множество неумелых водителей.

- Это все молокососы, - сказал он. - Следовало бы запретить им садиться за руль.

Жена слушала его с растущим нетерпением. Наконец она не выдержала:

- Откуда вы нас знаете, мистер Маршалл? - спросила она, подавшись вперед на стуле.

- Я знаком с вашей дочерью, - сказал я. - Она мне очень нравится. Чудесная девушка. Вы - счастливые родители.

- Мы тоже так думаем, - самодовольно улыбнулась мать. - Временами, правда, с ней бывает трудно, что и говорить. Но в наши дни все девушки такие.

- Думаю, что в юности с нами со всеми бывает нелегко, - заметил я и добавил, кивнув на фотографию в рамке, стоявшую на каминной доске: - Это ведь Эдит?

- Да, - сказала мать. - Два года назад, когда она кончала школу.

Она встала, взяла фотографию с каминной доски и, проведя рукавом по стеклу, протянула ее мне.

- Очень похоже вышла, правда?

- Да, - сказал я. - Сразу можно узнать.

Это была цветная фотография, ретушированная, сильно приукрашенная, больше похожая на портрет кинозвезды, хотя сходство с оригиналом и сохранилось. Черные, резко очерченные брови, искусно вырисованные губы, карие глаза под темными штрихами ресниц.

Я видел другое лицо, - лицо, искаженное горем, когда она сидела у меня дома, комкая в руках мокрый платочек. Но в том лице была индивидуальность; в этом, на фотографии, ее не было.

- Действительно, снимок очень искусно раскрашен, - сказал я.

- Да, она совершенно как живая! Такие фотографии значительно лучше, чем обычные черно-белые. - Женщина поставила фотографию на место и снова села.

- За ней сейчас ухаживает превосходный молодой человек. Вы знакомы с ним?

- Нет, незнаком. - Мне нужно было собраться с силами, чтобы сказать ей правду. - Только боюсь, вы ошибаетесь, он отнюдь не превосходный молодой человек. Собственно, из-за него-то я и пришел к вам. Мне очень неприятно расстраивать вас, но, видите ли, ваша дочь просила у меня совета. Дело в том, что она беременна, а этот молодой человек вовсе не собирается на ней жениться.

При этих словах муж и жена резко повернулись, ища взглядом поддержки друг у друга. У женщины вырвалось какое-то восклицание, потом она умолкла, зажав рукой рот. В широко раскрытых глазах ее застыл испуг.

Муж ее вцепился в ручки кресла и наклонился вперед, точно готовясь встать. На несколько мгновений он застыл в этой позе, затем судорожно глотнул - гнев постепенно закипал в нем.

Гнев этот, как мне показалось, был направлен не толь- " ко против дочери, но и против жены. Взгляд его, устремленный на жену, говорил о многом - муж точно обвинял ее и снимал с себя всякую ответственность за случившееся.

Некоторое время они сидели так, молча, потом жена, пытаясь уйти от взгляда мужа, умилостивить его видом собственных страданий, вскочила и, колотя воздух кулаком, стала выкрикивать с отчаянием:

- Что подумают соседи? Что они скажут? Что нам делать? Что же нам делать?

- Успокойся, - оборвал муж, и так же резко обратился ко мне: - Вы в этом уверены?

- Она сама мне сказала.

- И как давно это с ней случилось?

- Она говорит, три месяца.

Женщина опять страдальчески вскрикнула, потом с внезапной яростью обрушилась на меня: