В сердце моем

— Видите ли, что касается меня, я за то, чтобы вы получили эту должность. Но вам надо повидаться с моим компаньоном. Зовут его Фулшэм, Фред Фулшэм, он заправляет всеми делами. Я вынужден думать о своем здоровье — и не очень-то занимаюсь фабрикой. Вам надо с ним встретиться. Теперь давайте подумаем. Когда вы смогли бы у него побывать? Скажем, завтра вечером. Это вам удобно?

— Вполне, — сказал я.

— Ну и отлично. Завтра я ему позвоню. Когда будете у него, передайте, что я лично за то, чтобы вы получили эту должность. Погодите. Это я ему скажу сам по телефону. Вы просто побывайте у него. Ровно в восемь. Он живет здесь, в Айвенго. Давайте я запишу вам его адрес.

Я вышел из дома мистера Томаса уверенный в успехе, и эта уверенность не оставляла меня и на следующее утро, когда я, сидя за конторкой, ждал появления мистера Перкса, чтобы поделиться с ним новостями. А он заперся с мистером Бодстерном и просидел у него почти все утро. Когда он вышел от Бодстерна, я разговаривал по телефону и его не заметил. Меня удивило, почему он не остановился, чтобы осведомиться о моих успехах, но я подумал, что какое-то важное дело потребовало его присутствия на фабрике.

Зазвонил внутренний телефон, и секретарша мистера Бодстерна сухо объявила мне, что мистер Бодстерн хотел бы меня видеть.

Когда я вошел» в кабинет мистера Бодстерна, он сделал вид, что меня не замечает. Он стоял перед высокой конторкой и разглядывал какие-то чертежи. Но я знал, что думает он не о них. Было ясно, что он рассержен, и я пытался угадать причину.

Поглядывая сбоку, как он перебирает листы бумаги, я тоже начал злиться — защитное чувство, с помощью которого я непроизвольно оборонялся от еще неведомых мне обвинений, — в том, что они несправедливы, я был уверен.

Наконец мистер Бодстерн решил, что заставил меня прождать достаточно долго, и тем самым доказал мне всю незначительность моей персоны; он повернулся ко мне и холодно сказал:

— Я слышал от мистера Перкса, что вы недовольны своей работой и подыскиваете себе другое место. Это правда?

— Да, — ответил я, озадаченный неожиданным оборотом дела и чувствуя себя не в силах что-либо прибавить.

— Тогда я вынужден вас уволить. Ни при каких обстоятельствах я не стал бы держать человека, недовольного своей работой. Фирма больше не нуждается в ваших услугах.

Я повернулся, чтобы уйти. Жестом он остановил меня.

— Я вижу, вы не собираетесь объяснить свое странное поведение. Можете поверить, я не стал бы порицать вас, если бы вы решили уйти по причине уважительной. Я понимаю, что люди стремятся к переменам. Но мне непонятно, почему вы сочли нужным прибегнуть к обману. Вы использовали нашу фирму в своих корыстных целях и в то же время вели тайные переговоры, готовясь ее покинуть. Подобное поведение я считаю предосудительным. Уж от вас-то я этого не ожидал. Ваш поступок говорит о весьма неприятных чертах характера, которых я в вас и не подозревал. Можете идти. Деньги вы получите сегодня же. Жалованье вам будет выплачено по следующий четверг включительно.

Пока он говорил, злость клокотала во мне, — но внезапно она иссякла, испарилась как вздох. Я стоял опустошенный, ничего не чувствуя, кроме отвращения ко всему на свете.

Скорей бежать отсюда! Прочь от Бодстерна. Забыть его.

Разве я обвиняемый на скамье подсудимых? Почему я должен защищаться от его обвинений? Да и какой смысл в этом? Ведь приговор уже вынесен. А в чем мое преступление? Защищаться — значит признать обвинение действительным.

— Хорошо, — сказал я. — Сегодня вечером я покину фабрику. — С этим я вышел из кабинета.

В тот день я мистера Перкса не видел. Он куда-то исчез после того, как прошел через помещение конторы. Кто-то сказал, что он уехал в город.

Мне хотелось спросить его — почему он сообщил мистеру Бодстерну, что я думаю перейти в другую компанию? Ведь он сам убедил меня это сделать. Он знал, что я никогда не скажу о его роли во всем этом мистеру Бодстерну и что его коварство останется безнаказанным.

Зато этим поступком он мог лишний раз доказать мистеру Бодстерну свою преданность. Он раздобыл мне другую работу, — так почему бы ему и самому не извлечь выгоду, первым сообщив об этом хозяину.

У меня все еще не было полной уверенности в том, Что я получу работу в фирме «Модная обувь». Ведь для этого требовалось еще согласие мистера Фредерика Фулшэма.

Что касается мистера Томаса, то протекция Лайонела Перкса, бесспорно, мне помогла. Они были друзьями. Но я сомневался в том, что его протекция будет иметь вес у Фулшэма. Ведь они были едва знакомы.

Когда вечером я постучал в дверь мистера Фулшэма, дрожь охватила меня. От этого свидания зависело так много, а позиция моя была крайне уязвимой: ведь работы у меня не было.

Дверь открыл сам мистер Фулшэм. Это был рослый мужчина, видимо, вполне довольный своей судьбой. Судя по выражению его лица — гладкого, без единой морщинки, — он в этот момент меньше всего думал обо мне. Если он и хотел сейчас, при первой встрече, оценить мои достоинства, как человека и будущего бухгалтера, по его виду трудно было об этом догадаться.