В сердце роза

- Твой господин будет доволен, когда ты назовешь ему имя.

- ...?

- Сю-юн.

Господин У Тхэ задержался во втором доме до глубокой ночи, а может быть, и позже, потому что никто толком не знал, когда он ушел. Когда Эртхиа перед вечерней трапезой поймал его на веранде и через Дэнеша стал уверять, что совершенно нет необходимости посылать Сю-юна, что кто-нибудь другой его вполне бы удовлетворил в качестве подарка брату, что это, должно быть, неприятно господину У Тхэ... - У Тхэ прервал его небрежным жестом:

- Уверяю вас, тут не о чем говорить. Поедет только Сю-юн и никто другой. Вы ведь спрашивали о самом лучшем? Я настаиваю на том, чтобы самого лучшего вы и приняли в подарок. А это Сю-юн. Большая честь для меня и великое счастье для Сю-юна. Уверяю, никаких неудобств вы мне не доставили.

Безмятежный покой на лице У Тхэ был искренен и неподделен.

- Прошу вас, - закончил разговор У Тхэ, - оставим это. Не стоит придавать значение мелочам.

Позже он позвал к себе Сю-юна и долго придирчиво разглядывал его, уверяясь в правильности своего выбора.

- Послушай меня. Ты служишь в моем доме третий год и ни разу не дал повода для моего неудовольствия.

Сю-юн низко поклонился, в знак смущения прикрываясь веером. Узор из цветов сливы нежным розоватым тоном оттенял белизну его лица.

- Я оказался в долгу перед чужаками, - сказал У Тхэ. - Это неприятно. Вся Ы в долгу перед ними. Это очень неприятно. Я искал лучшего в кварталах Утренних расставаний или Созерцания ивы, или в театрах, или где только отыщется. Я видел всех. И не нашел того, кто мог бы удовлетворить всем требованиям. Один ты.

- Осмелюсь сказать: не понимаю, что это значит?

У Тхэ с треском раскрыл и закрыл веер.

- Они хотят такого как ты. Но такого нет. Есть только ты.

- Теперь понимаю. Как скоро мой господин расстанется со мной?

- Завтра.

- Благодарю, господин.

- Поскольку я решил, что ты будешь принадлежать повелителю Хайра, не годится тебе теперь проводить ночи... с кем угодно другим. Но бумага, по которой ты переходишь к новому хозяину, еще не составлена. Я подпишу ее завтра.

Сю-юн поклонился так, что локти его коснулись циновки, а голова легла между локтей.

- Благодарю, господин. Осмелюсь спросить: что, если я умру этой ночью? Тогда возьмете лучшего из тех, что есть, и...

- Ты не умрешь, - отрезал У Тхэ. - Ты хороший слуга.

Пришли попрощаться, проводили за ворота.

Сю-юн ехал в носилках, приоткинув занавеску. Набеленное лицо хранило неподвижность, полураскрытый веер лежал на коленях, едва придерживаемый небрежными пальцами. Только покачивались в такт шагам носильщиков подвески на шпильках, задевая воротники надетых одно на другое трех парадных одеяний.

У Тхэ, ступая важно, шел рядом с носилками.

Возле ив у поворота дороги он сделал знак носильщикам. Те остановились.

- Прощайте, - сказал У Тхэ, обращаясь к сидящему в носилках. - Не сомневаюсь, что будете наилучшим образом служить повелителю Хайра и не принесете позора сделавшему подарок.

- Не сомневайтесь, - церемонно склонив голову и сложив перед грудью руки, отвечал Сю-юн. Голос его был ровен, но веер разломился пополам с громким треском.

- Отдайте это, - протянул руку У Тхэ. - Не годится ехать к господину с поломанным веером.

- Что же - без веера? - едва слышно спросил Сю-юн, не смея взглянуть ему в глаза.

- Среди ваших вещей достаточно...

- Но все уложено в короба.

- Вот, - недовольный, У Тхэ протянул ему свой веер. - Вы позорите меня.

- Простите, - выдавил Сю-юн, наклоняясь так низко, что лоб его коснулся колен. У Тхэ махнул рукой носильщикам и обернулся к своим спутникам:

- Как неловко... извините, - и сунул за пазуху поломанный веер Сю-юна.

Дэнеш молча наклонил голову, провожая глазами удалявшиеся носилки.

- Дэнеш, может быть, вернуть... - шепнул Эртхиа.

- Это невозможно, не видишь? - краешком брови Дэнеш повел в сторону У Тхэ. Вельможа вопросительно наклонил голову.

- Владыка Солнечного престола выражает уверенность в том, что ваш слуга должным образом станет служить его царственному брату, - не моргнув глазом, объяснил Дэнеш.

- В этом не может быть никаких сомнений, - горделиво выпрямился У Тхэ.

- Вот видишь, - сказал Дэнеш, переведя его слова для Эртхиа.

О джаитах

День прошел в трудах, ставших привычными: подносили воду умирающим, закрывали тусклые глаза мертвым, переходили со ступени на ступень, обходили улицу за улицей.

- Она одолела, - сокрушался Илик.

- Мы не оставили их умирать в одиночестве, - напоминала Атхафанама.

Они ночевали, где придется, под любым кровом, оказавшимся поблизости, ведь хасса побуждала свои жертвы выбираться наружу в поисках воды, и улицы были страшны, а дома - пусты. Ноша их была невелика: кувшин и медная чашка у Атхафанамы, кувшин и медная чашка у Илика. Все остальное из необходимого они находили в домах и брали, не стесняясь, ибо принявший последний вздох умирающего причисляется к его наследникам. И были они наследниками всему городу. Только одно еще носил с собою Илик, котомку с инструментами и снадобьями, никому теперь не нужными в Аттане, потому что пришла хасса - и как не бывало других болезней.