В сердце тьмы

Мне снится группа призрачных музыкантов. Адская капелла, что сидит на бочках и табуретах, выставленных на поляну, и играет странную громкую музыку. Худой флейтист с лицом, похожим на череп крысы; покрытое пурпурными язвами существо, напоминающее раздутую, человекоподобную жабу, играющую на волынке, и человек-омар в шипастом алом панцире, накручивающий шарманку или теорбан. Музыка громкая и писклявая, она почти заглушает ужасное гудение пожара. Пылают деревянные дома, в фейерверке искр проваливается крыша, огонь встает под черное небо.

Вдоль частокола, на воткнутых в бревна цепях, свисают черные съежившиеся свертки. Некоторые еще горят, дымят и выглядят как обожженные, скорчившиеся от огня манекены.

– Кто-то еще желает сплясать Танец Огня? – орет худощавый мужчина, стоя под вколоченным в землю бунчуком. Древко оплетают танцующие змеи, верхушку венчает череп и два конских хвоста.

Перед городьбой на земле стоит горстка коленопреклоненных людей, чьи руки скручены за спиной. Стоят они молча, за спинами их хаты валятся в грохоте пылающих бревен, а они смотрят на призрачную капеллу.

– Те, кто поклонится Змею, пойдут с нами. Живые и здоровые, как я и говорил, – мужчина то гремит басом, то сбивается на скрипящий тенорок. Мутация.

Это ребенок.

Подросток, с телом, покрытым зигзагами татуировок. Вокруг крутится десяток-полтора Людей Змеев. Рослые мужчины в сложных сегментированных полудоспехах и шлемах, огонь чертит отблески на броне пары стоящих неподалеку крабов. Отчего они слушают такого задохлика?

– Я спрашиваю, хочет ли кто-то еще соврать Богу Огня?! А может, кто-то желает отведать Змеиного Жала?!

Они молчат и смотрят на капеллу.

– Ты! – кричит парень. – Ты сражался! Я видел! Давайте его сюда!

Двое огромных воинов вытягивают из толпы дергающегося мужчину, волокут его в центр поляны, бросают на колени прямо напротив музыкантов. Он поднимает лицо, глядя на покрытую бородавками жабью морду, крысиный череп и продолговатую башку омара. Кажется, хочет проснуться. Встряхивает головой, обмотанной окровавленным платком.

– Дайте ему меч! – кричит парень.

Кто-то из Змеев подает этому, на коленях, короткий тесак. Тот тянется и стискивает ладонь на деревянной рукояти, после чего на миг прикрывает глаза. Медленно встает с коленей, взвешивая клинок в руке.

– Тишина! – после крика парня музыканты перестают играть. Лишь пожар продолжает реветь и гудеть. Настоящий потоп огня. А еще ревет скот, согнанный в тесное стадо где-то во тьме.

Подросток откидывает назад полу плаща, черная ткань стекает у него со спины. Левой рукой поднимает меч, берется за рукоять и медленно вытягивает клинок над головой. Односечный, сверкающий как зеркало, длиной сантиметров семьдесят. Мономолекулярный клинок меча «Нордланд», меча профессионала. Он берется двумя руками за обернутую лентой рукоять, совершенно неправильно, а потом начинает крутить клинком уродливые загогулины. Его противник наклоняется и сгибает ноги, выставляет свой короткий тесак будто нож; двигается назад-вперед похожими на боксерские прыжками.

Все происходит быстро.

Слышны два резких посвиста, хруст разрубаемой ткани и сдавленный крик. На миг в огне пожара становится заметным выплеск распыленной крови.

Мужчина мешком валится на землю, его голова катится по залитой кровью траве.

– Свершилось! – орет паренек. – Теперь приходит время Змеев! Идите! Идите к Змею! Идите к за́мку Шипа! Там пророк покажет вам путь!

Они уходят.

Молча поднимаются один за другим и гуськом уходят во тьму, равнодушно проходя мимо неподвижно лежащего трупа. Не слышны ни рыдания, ни вопли. Никто их не сопровождает и не присматривает за ними.

Слышен только рев пожара.

И снова начинает звучать музыка.

* * *

Кошмар будит меня в синий, бледный рассветный час среди мороси и карканья ворон. После я сижу, завернувшись в плащ, и смотрю сквозь дыру шалаша на поток, спрятанный в тумане, и на мокрую листву, уже начинающую желтеть. Нужно бы еще немного поспать, но я не хочу.

Боюсь засыпать.

Боюсь, что кошмар, который видел во сне, происходит по-настоящему.

Я заражен силой урочища. Возможно, таковы побочные действия.

Я снова иду по азимуту, быстро, ни на что не отвлекаясь, но единственный метод, которым могу пользоваться, мне совершенно не нравится. В горах хождение напрямик обычно плохо заканчивается.

Я натыкаюсь на них около полудня, на дороге, что идет траверсом склона. Сперва слышу шаги. Шорох подошв, отзвук, когда кто-то спотыкается о камень без слова жалобы или стона боли. А потом странное, ритмическое бормотание множества глоток. Но я уже лежу в густом кустарнике, прикрытый сухой травой и ветками, окруженный роем возмущенных комаров.

Я прячусь в паре метров от тропы и могу наблюдать, как они проходят.

Люди Огня – или другое племя. В любом случае, не Люди Змеев. Плетутся гуськом, один за другим, спотыкаясь и волоча ноги, каждый держит ладонь на плече идущего впереди. Шагают и выводят монотонную дикую мелодию. Она кажется мне на удивление знакомой, и вдруг я вспоминаю. Выводят тот самый мотив, который во сне наигрывали призрачные музыканты.