В сетях интриги. Дилогия

— Ступайте, отдохните немного… Я здесь посижу… Я спал. Всё будет сделано. Поберегу нашу государыню, можете быть спокойны… Тяжело видеть, как вы устали…

— Што уж… Я уж!.. Да, слышь, как же вы уж, ваша светлость, туда… А вдруг с государыней какое приключенье… алибо нужда…

— Ничего не будет! — ещё настоятельней, хотя и мягко по возможности заговорил фаворит. — Я толковал тут с врачом. Хвала Богу, пошло на поправку. Видите, спит спокойно…

— Ох, да… Всё так-то… Поговорит, поговорит малость да глазки и заведёт!.. Всё так-то… Ну, да коли дохтур сказывал… я пойду, пожалуй… Может, дежурную фрейлину оттуль послать?.. Нет!.. Ну, и не надо… Пойду…

Едва тучная фигура тётки государыни показалась в дверях опочивальни — все бывшие рядом дамы так и обступили Салтыкову.

— Ну, што… как, тётушка? — прозвенел напряжённый, грудной голос Елизаветы. — Лучше ль сестрице иль нет?..

— Как государыне?.. Кто там у неё?..

— Вы отдыхать идёте, или понадобилось что-либо? — совсем разогнав прежнюю дремоту, наперебой с другими задавала вопросы Анна Леопольдовна.

— Ах, батюшки… — не зная, кому первой ответить, растерялась старуха. — Сдаётся: дал Господь, полегше государыне-племянушке!.. Уснула вот — сейчас. Герцог там-то… Посторожить взялся твой-то! — обратилась старуха к толстухе Биронше. — Да малость и я… тово… ноженьки-то хошь вытяну. Старые они у меня. Затекают, беда! Да и Богу помолюся за здоровьице за Аннушкино. Не с чего ей ещё помирать. Не старуха, поди… Да крепкая какая небось, дал бы ей Господь… Авось!..

— Господи!.. Дай Господи! — молитвенно зашептала герцогиня Бирон и затем кивнула на фрейлин: — Не послать ли этих в опочивальню?

— И-и, нет! — остановила Салтыкова. — Сам не приказывал. «Посижу!» — говорит. Може, апосля и потолковать им надо… правительства касаемое! — высказала предположение сообразительная старуха.

— Ну, конечно… Мы здесь посидим… — снова решительно опускаясь в кресло у камина, объявила Елизавета. — Может, позовёт из нас кого сестрица…

— А я с вами! — усталым голосом обратилась к Салтыковой Анна Леопольдовна, потирая покраснелые веки. — Сил нет!.. Плохо ещё мне… Тётушка! — повернувшись к Елизавете, попросила она. — Пришли за мною, милая, ежели тут што, не дай Господи… Я и раздеваться не стану… Так полежу. На Ваню взгляну… на малюточку мою… Так уж я пойду! — поймав ответный кивок Елизаветы, заключила принцесса свою усталую, лениво-медлительную речь и ушла за Салтыковой.

— Может быть, прикажете и мне удалиться, ваше высочество! — скромно обратилась леди Рондо к цесаревне. — Я, как лицо постороннее, могу мешать…

— Нет, нет! Вы не чужая! — успокоила её Елизавета. — Побудьте, если не слишком утомлены. С вами веселее. Сядем здесь… Расскажите ещё что-нибудь!..

И снова полилась тихая беседа, в которой дремлющая герцогиня Бирон почти не принимала участия.

Между тем в опочивальне у Анны Бирон стоял у изголовья постели, устремив тяжёлый, понурый свой взгляд на бледное, опухшее лицо спящей. И она во сне почуяла этот взгляд, зашевелилась, слегка застонала и приоткрыла слегка пересохшие губы, зашевелила ими, ещё не поднимая набрякших, тёмных век.

— Государыня… что с тобою! — ласково и внятно заговорил фаворит. А рука его уже протянулась к намеченной заранее склянке. Быстро наливая в рюмку воды, принимаясь отсчитывать капли, он так же отчётливо и ласково продолжал:

— Не надо ли чего?.. Прикажи, моя царица!..

— Пи-ить! — слабо прозвучало в ответ.

Тридцать капель давно было отсчитано в рюмку… Подумав мгновенье, он решительно продолжал своё дело, и десять — двенадцать лишних капель окрасили совсем в молочный цвет воду. Осторожно подал он питьё, держа рюмку у самых губ. Анна выпила, слегка закашлялась и, снова сомкнув полуоткрытые глаза, затихла на несколько мгновений.

Но действие питья, да ещё данного в усиленной дозе, быстро сказалось.

Лицо Анны слегка оживилось, веки раскрылись решительнее, и глаза блеснули почти здоровым сиянием, остановясь на любимце.

— Здесь ты все, герцог!.. Вот спасибо: навещаешь недужную… — слабо заговорила она и сделала движение.

Бирон угадал, чего желает Анна, приподнял её и полуусадил на взбитых подушках. Больная уже гораздо живее заговорила:

— А может, дело есть какое… важное… сказывай. Мне много получше вдруг стало с чего-то. Силы прибыло… Легче самой… Говори!..

— Нет… Дел пока никаких! — медленно, словно обдумывая каждое слово, начал Бирон. — Просто хотелось тут побыть… Поглядеть самому за моей государыней… Поберечь её сон!.. Лекарь объявил: «Хвала Богу, на поправку пошло…» Я и обрадовался… И вот…

Он закончил неопределённым жестом. А упорные, маленькие, сверкающие глаза фаворита продолжали сверлить лицо больной.

Лишнее количество капель, умышленно данное им Анне, повлияло очевидно. Лицо больной всё больше оживлялось, голос прозвучал почти с прежней силой, когда она, не давая даже кончить герцогу, заговорила не то с доверием, не то тоскливо: