В сетях интриги. Дилогия

— Ах… уж могу ли я не помнить вас, дорогое дитя! — ответила гостья тоже с придворным, глубоким реверансом, от которого вся побагровела и громко стала дышать, как запалённая лошадь. — Вот только успел откушать мой герцог и пошёл отдыхать, как я и собралась… Заехала навестить вас да поглядеть, как поживает его величество? И вы здесь, милочка! — снисходительно кивнула она на почтительный реверанс фон Менгден. — Вечно неразлучны с нашей принцессой. Делает вам честь.

В эту минуту Нос, стоявший поодаль, вдруг упал на спину, поднял ноги кверху, словно оглобли у телеги, и, закрывая руками лицо, запричитал пискливо гортанной фистулой, как на кукольном народном театре выкликает Петрушка:

— Ой-ой-ой, батюшки!.. Ой-ой-ой, матушки!.. Оглушило, ослепило, солнышком осияло. И не вижу носом, и глазыньками не слышу ничего! Ровно пташка райская в наш покой залетела. Уж с чего ты так цветёшь да хорошеешь день ото дня, матушка наша, регентушка, государыня всесветлая, красота всесветная!.. Воистину, Господь проливает благодать на избранных чад своих. Облобызать следочки твои малые не поизволишь ли псу смердящему, Носачу горбящему, матушка, благодетельница наша… Всем дары дающая, ни от кого не берущая… Ангелица сущая!..

И, кубарем по ковру подкатясь к толстым ногам герцогини, шут высоко до неприличия поднял ей край пышной робы и взасос стал целовать его, мурлыча, словно кот, от притворного удовольствия.

— Ур-р-р… мур-р… кисанька… И ноженьки же… ровно колонки церковные, ровные да стройные. Сладости сколько на них наросло! Ур-р… мур-р… Вот уж ежели бы я был хороший мужчинка, такой красоты бы не стерпел… Либо вынь да положь, либо так бы и помер тут вот… у самого краешка!..

Герцогиня вся просияла, слушая эту грубую лесть, подносимую под видом простодушного восторга.

Анна потемнела и нахмурилась.

— Ты чего прилез? Прочь, шут! — не сдержавшись, прикрикнула она.

— Нет, ничего… Он мне не мешает! — снисходительно улыбаясь, заступилась герцогиня. — От простоты душевной болтает уродец. Он у вас забавный… Его и покойная императрица любила. Чего не заглянешь ко мне? Потешил бы деток наших. И подарочек получишь, гляди, носач-горбун!..

И концом расшитой золотом туфли она шутливо провела по лицу карлика.

— Я бы да не заглянул! Давно сбираюсь… Да… «самого» боюся! — извиваясь червём, пищал Нос, совсем по-собачьи потираясь спиной у ног глуповатой толстухи. — Не любит «сам»-то меня, я знаю… А уж мне бы к тебе бы, солнышко наше красное, как не заглянуть! Особливо теперь, когда и месяц ясный за горой не садится, у твоего хозяина не спросясь!.. И дневал бы… И ночевал бы… Коли можно, так нынче же я… Вот побегу собирать свои пожитишки… Мьяу… Гау!..

И с лаем, с визгом, с кошачьим мяуканьем выбежал шут из покоя, сделав незаметный знак Юлии.

Герцогиня, которую шут измял своими неуклюжими грубыми шутками и ласками, с трудом нагнувшись, старалась оправить подол пышной робы.

Анна, пользуясь этим, шепнула Юлии:

— Что стало с Носом? Что это все значит? Неужели и он…

Ничего не отвечая, Юлия успокоила её движением руки, а глазами указала на герцогиню, как бы приглашая быть осторожной и внимательной к незваной гостье, успевшей уже привести себя в порядок.

Анна, приняв самый почтительный вид, предложила герцогине место на кушетке, ближе к огню.

— Не угодно ли вам сюда, ваше высочество.

— Нет, нет. Сидеть нельзя… Мне некогда. Я на минутку. У вас, кажется, сегодня уже было не мало гостей. Кадеты и наш милейший фельдмаршал. Любовались крошкой-императором. Они давно ушли? Жаль, я не застала… Не позволите ли и мне повидать его величество, и я поеду. Меня ждут… Герцог приказал сегодня поскорее быть дома. Он принимает сегодня своё лекарство для желудка, и я должна быть дома… Понимаете. Эти мужья — большие тираны! Да что с вами, принцесса! — вдруг останавливая поток своих слов, спросила встревоженно герцогиня. — Глаза у вас заплаканы. Вы так бледны. Или нездоров император, храни Господь?!

— Нет, так… — начала было с притворным спокойствием Анна. Но неожиданно против её воли слёзы брызнули из глаз у принцессы, совершенно потерявшей самообладание после всех переживаний этого дня. И, глотая слёзы, она быстро заговорила: — Таиться нечего… Да и не могу… чего тут скрывать: к нам доходят тревожные вести. Герцог всё ещё гневается на меня и на мужа. Он недоволен нами, хотя, видит Бог, мы ничем не подали повода до сих пор. Герцогиня, я вас прошу… Вы женщина, вы сами мать! Помогите, смягчите гнев правителя против нас. Уверьте его, что мы совершенно смирились, отказались от бессмысленных мечтаний и надежд. Всецело отдаём себя на волю герцога-правителя. Верим, что нам и сыну нашему одно спасение: вера и преданность герцогу-правителю. Скажите ему…