В сетях шпионажа, или «Час крокодила»

Кузовлев был неиспорченным парнем. Втихомолку он мечтал о большой романтической любви и к женской красоте относился благоговейно, поэтому все увиденное в последующие минуты показалось ему глубоко омерзительным. Он даже рвотные позывы испытал. Но служба есть служба. Вася смотрел и запоминал.

Не надо было обладать большим жизненным опытом, чтобы сообразить, для чего Светлана пришла на свидание к Блондину. Вероятно, это была далеко не первая их интимная встреча. Время трепетных любовных прелюдий давно миновало, поэтому Блондин сразу приступил к делу. Он расстегнул блузку женщины, стянул с нее лифчик и принялся жадно целовать хорошо развитые груди. Вскоре оба слились в любовном экстазе, огласив сладострастными стонами обезлюдевшую Пионерскую республику имени Эрнста Тельмана…

Утром следующего дня каждый из сотрудников «семерки» написал свой «кусок» сводки наружного наблюдения за объектами Герд, Блондин и Светлана. Каждый писал то, что видел лично. А тут и материалы немецких коллег подоспели. Теперь предстояло сочинить единый документ для доклада руководству и последующей передачи военной контрразведке. К трем часам пополудни сводка была готова и ее понесли на подпись Беглову, а через пятнадцать минут Александр Иванович вызвал Кузовлева.

— Светлану надо убрать, — то ли приказал, то ли попросил шеф наружи.

— Ну почему?!

— Вася, как ты не понимаешь, что это бл…дская связь, не имеющая никакого отношения к делу. Надо написать, что после ужина в парке Блондин поехал в свою бригаду, где и был сдан особистам.

— Александр Иванович, вы же сами меня учили: пиши все, что видел, никогда не лги, лучше некрасивая правда, чем красивая ложь.

— Ну, учил, учил… Здесь ведь особый случай. Ты пойми: Стекольников уважаемый человек, а его жену трахает пол-Карловки. Он же, бедолага, ничего про это не знает. После такой сводки их надо откомандировывать на родину. Будут великая вонь и не менее великий скандал. У Стекольникова братан в ЦК, у Маришки пахан в Совмине. Куда нам против них?.. Лет пять тому назад мы взяли одного щенка с поличным. Чистой воды шпион. Но и что ты думаешь? У него оказались нечеловеческие связищи. Задолбали нас звонками из высочайших инстанций: вы, мол, опричники проклятые, вам бы только сажать да казнить! Нет чтобы воспитательную работу с ребенком провести. Мальчик-де оступился, поскользнулся… Мальчику-то было, между прочим, двадцать семь… Ну так как, Вася?

Никто, даже руководство самого высокого ранга, не имело права давить на сотрудника «семерки». Слишком многое зависело от того, что тот писал в своих сводках. Малейшая фальсификация могла сломать судьбы людей, привести к трагическим последствиям.

— Нет, — твердо ответил Вася, — я ничего не стану вычеркивать.

— Иди! — вздохнул Беглов и отправился за советом к Федорову.

У Александра Ивановича было конкретное предложение:

— Давайте переведем Кузовлева в хозяйственный отдел с повышением в должности. Будет закупать в Западном Берлине запчасти для наших иномарок.

— Так не пойдет, — решил генерал. — Мы его на учебу пошлем. В Москву, в Высшую разведывательную школу. Там через месяц вступительные экзамены.

— Да какой из него разведчик? Мал ростом, неказист.

— Канарис тоже был неказистым, а Мату Хари завербовал и сделал ее своей любовницей.

Беглов знал, что Канарис никогда не вербовал Мату Хари и не был ее любовником, но он знал также и то, что спорить с начальством контрпродуктивно, а потому смолчал.

— Особо отметьте в аттестации Кузовлева такие его качества, как честность и принципиальность, — продолжал Федоров, — такие же качества, как дурость и упрямство, не выпячивайте. И чтоб завтра духу его в Берлине не было…

Вася успешно окончил разведшколу, получив диплом юриста-международника. Дослужился, между прочим, до полковника. Отдел возглавляет в разведке. И если вы когда-нибудь встретите в Ясеневе невидного человечка с родинкой под правым глазом — это он и есть. Вот такие пироги, дорогой мой читатель!

Ошибка волчары

Дядя мой Константин Григорьевич почти всю свою трудовую жизнь ходил в больших начальниках. Строил какую-то железную дорогу на Дальнем Востоке, был председателем облисполкома (а по-нынешнему — губернатором) в большом сибирском регионе, руководил главком в столице. Под старость купил дом в курортном городке Нарзанске на Северном Кавказе и уже совсем было собрался принять обличье тихого неприметного пенсионера, но тут партия швырнула его на новый ответственный участок — он стал председателем горисполкома, то бишь мэром Нарзанска, и проработал на этом посту почти пятнадцать лет. Умер Константин Григорьевич совсем недавно, прожив без малого девяносто годов.

Я люблю Нарзанск не только потому, что жил там в детстве, и не только за то, что над ним витает дух Лермонтова, но и за то, что он хранит память о дядюшке Константине Григорьевиче, добром мудром веселом старике, знавшем Нарзанск, как знают собственный двор, и всегда готовом рассказать массу былей и небылиц о своем городишке и его обитателях.