В сетях шпионажа, или «Час крокодила»

Седьмого мая «Нефтегорский рабочий» вышел с большим портретом Ивана Канаичева на первой полосе. Заголовок статьи «Герои живут среди нас» не блистал оригинальностью, но сама статья была написана хорошо, от души. С утра газету продавали во всех киосках, Иван смотрел на нас со всех газетных витрин, когда мы с Яшей отправились к нему поздравить с наступающим праздником. Мы тогда еще не знали, что в тот день изумленные рабочие мясокомбината рвали эту газету из рук друг у друга, читали ее вслух, подходили к Ивану, чтобы похлопать его по спине и сказать ему добрые слова, а секретарь парткома велел на завтра явиться при всех регалиях, потому как он будет сидеть на торжественном собрании за столом почетного президиума.

Иван плакал, разливая водку, и пытался поймать наши руки, чтобы поцеловать их, а мы с Яшей прятали руки за спины.

Я подумал тогда, что человеку для полного счастья нужен, в сущности, один пустячок — малая толика человечности.

Вербовка на идейной основе

Разведка, несмотря на свою таинственность и засекреченность, во все времена была точным сколком общества, ее породившего и ею же обслуживаемого. Советская разведка эпохи застоя не являлась исключением из этого правила. В 70—80-е годы в организме красной империи уже копошились трупные черви. От гниющей головы сильно пованивало. Гангрена быстро поражала все государственные структуры, не исключая спецслужб, где наличие влиятельных связей стало, как и повсюду, почти непременным условием получения престижной должности, а значит, и повышения в воинском звании. В разведке доморощенные острословы разработали принципы волосатой руки, косяка и струи, в соответствии с которыми осуществлялась кадровая политика. Ребят со связями почему-то называли «блатными зямами», хотя люди эти не могли иметь никакого отношения к еврейской нации по той простой причине, что евреев в советские спецслужбы не брали. Блатные тихо презирали бессвязных, последние в свою очередь сильно недолюбливали блатных. Не знаю, как в спецслужбах решается кадровый вопрос теперь, но, принимая во внимание высокую степень коррумпированности власти и всего общества, полагаю, что дела там обстоят по-старому, если не хуже…

Игорь, он же Гоша, Ванюшкин был смазлив, кудряв и спортивен. Его любили отец с матерью, а также жены, своя и чужие, да и судьба была к нему благосклонна с колыбели: он оказался единственным ребенком в элитной, хорошо обеспеченной семье. Его высадили в жизнь, как высаживают из теплицы на хорошо удобренную грядку любимый помидор. Высадили и не сводили с него глаз, дабы с ним не приключилось какого-нибудь лиха. После окончания Института восточных языков и женитьбы на некрасивой, но породистой девочке отец Игоря собрал семейный совет, на котором обсуждался один-единственный вопрос: кем быть? Папа полагал, что Гоше самое место в МИДе, мама же считала, что Внешторг хоть и прозаичнее, но доходнее. Победила, как всегда, мама, но тут Гоша вдруг выдал такое, что родители даже привстали с дивана, на котором сидели рядышком, а помалкивавшая доселе жена тихо ойкнула.

— Хочу стать разведчиком!

Спроси у Гоши сегодня, зачем он тогда брякнул это, вряд ли ему удалось бы вспомнить, каковы были побудительные мотивы такой опрометчивости: то ли желание разыграть семью, то ли блажь, то ли стремление самоутвердиться, то ли на подвиги потянуло, а может, на приключения. Во всяком случае, прыжок был выполнен, двухметровая высота взята, и он завис над планкой, ожидая реакции публики.

Первой пришла в себя мама.

— Ты сдурел, сын мой, — сказала она. — Вон их сколько сидит, разведчиков-то. Не успевают менять!

Папа, который ни разу в жизни ни в чем не согласился с женой, был вынужден принять сторону сына.

— Это нелегалы да черная кость сидят. Наш сидеть не станет. У него будет диппаспорт. Опять же разведчики все работают из-под крыши: они те же дипломаты и внешторговцы, только с двойным дном.

Гоша ухмыльнулся и обратился к жене:

— А ты что молчишь? Быть мне разведчиком аль не быть?

— Как решишь, Гошенька, — ответствовала юная супруга, опустив глаза долу.

Она была влюблена в мужа и никогда ему не перечила.