В шаге от краха

Алекс оглядел зал, ища жадным взглядом не проституток, а светских львиц, надеясь отдохнуть телом. Как в том анекдоте, где спрашивают, чем отличается светская львица от дорогой проститутки. А армянское радио отвечает: — Ничем, это просто дань политкорректности.

Женщин было много. Одетые в яркие или дорогие наряды, они жеманничали, пили, громко смеялись и не стесняли себя ни в чём, особенно те, которые уже изрядно «накидались». Представительницы бомонда и здесь выделялись своей «скромностью». Аристократок было мало, и они терялись на общем фоне, как серые мышки среди огромных белых крыс.

Впрочем, Керенскому было всё равно, кем были эти женщины, и кто были их кавалеры. Все гуляли и пили в своих компаниях, а потому, дождавшись принесенного заказа, в гордом одиночестве он приступил к еде. Херес принесли ещё раньше. Ароматная огненная жидкость с привкусом калёных орешков понравилась ему. Куда там жалкой крымской подделке.

Медленно проваливаясь в желудок, херес насыщал тело теплом и светом, потихоньку снимая стресс прошедших дней. После трёх рюмок Алекс перестал обращать внимание на женщин, полностью сосредоточившись на своих ощущениях покоя и моральной пустоты. Было тепло и хорошо.

Его психика постепенно выходила из жёстких объятий воли и жизненных обстоятельств. И он наслаждался этим чувством. Но, к сожалению, Алекса и здесь не оставили в покое. Неожиданно в его поле зрения появился некий ироничный субъект.

Это был пухлый мужчина, довольно маленького роста, больше похожий на сдобный пончик. На его круглом лице торчали тоненькие усики, тонкие губы сластолюбца приветливо улыбались. Весь облик этого человека излучал жизнелюбие и умение комфортно жить в любых условиях.

— Что вам угодно? — отвлёкся от созерцания своей душевной пустоты Керенский.

— Ровным счётом ничего! — человек улыбнулся — Я видел вас мельком, будучи с вами знакомый заочно, и вот, неожиданно для себя, заметил вас здесь. О! Как я обрадовался! «Какая встреча!» — подумал я и не смог отказать в удовольствии подойти к вам.

«Вот же принесло его!» — Керенскому было сейчас глубоко всё равно и не хотелось никого видеть. Душевная пустота желала и дальше владеть им безраздельно и не отпускала от себя. Располосовав кусок жареного мяса в грибном соусе, и неторопливо сделав очередной глоток хереса, Алекс задумался, глядя куда-то внутрь себя.

— Мне вы неинтересны, и соблаговолите удалиться, пока не пришлось вызвать кого-нибудь из администрации ресторана, чтобы вас вышвырнули отсюда вон.

— О! Я покорнейше прошу прощения за своё вмешательство в ваше личное пространство. Но мне хотелось бы обсудить с вами несколько вопросов. Судя по всему, вы не узнали меня, что даже обидно. Вы должны меня знать. Не лично, но из газет обязательно. Или от ваших друзей-жандармов.

Возможно, что ещё месяц назад Керенский бы вздрогнул. Но напряжение последних дней и херес замедлили его реакцию, а после определённого времени она уже была никому не интересна.

— Кто вы? — морщась от подобной навязчивости, произнёс Керенский.

— О! — приподнял бровь человечек. — Я, оказывается, действительно прав. Что же, хочу вам тогда представиться, меня зовут Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов.

— Ммм, Иван Фёдорович, говорите, Манасевич-Мануйлов, уже смешно. Вы разбираетесь в винной карте?

— Обижаете, господин министр. Могу вам посоветовать вот это бесподобное испанское вино. Оно похоже на поцелуй женщ…

— Человек! — неожиданно позвал Керенский, оборвав Манасевича. Через десяток секунд к их столу подбежал официант.

— Мой товарищ желает угостить меня вином. Принесите его и запишите в его счёт.

— Гм. А вы скряга, месье министр.

Керенскому нестерпимо хотелось послать далеко и надолго этого незнакомца, больше похожего на Израэля Давидовича, чем на Ивана Фёдоровича. Лучше всего ему бы подошла фраза: «Поди вон, убогий!». Но херес был хорош, ужин великолепен, а человек непонятен.

— Революция не терпит расточительства. А вот вы не иначе, как еврей! Вы же платите для себя, а не за меня. Раз вы сами подошли ко мне, значит, я вам нужен. Вы же мне не интересны.

Керенский пожал плечами

— И так слишком много людей вокруг ищут встречи со мной. У меня очень мало времени и жаль его тратить на вас.

Маленький человечек удивился.

— А вы и вправду изменились. Вы же не были антисемитом? Впрочем, я не буду заострять внимание на ваших словах. Вы действительно сейчас очень заняты. Понимаю, а тут я со своими желаниями. Но моя надежда не напрасна. Аллилуйя! Прежний бы Керенский уже либо арестовал меня, либо сильно удивился, увидев. Да и сидел бы он сейчас не в гордом одиночестве, а в самом центре внимания. Например, вон в той группе! — и человечек кивнул подбородком на шумную кампанию дам и кавалеров.

— Излагайте суть своего вопроса, — холодно попросил Керенский и глотнул из небольшого фужера ещё хереса. Плевать он хотел на соседнюю кампанию. Женщины страшные, мужчины самодовольные. Не его.

— Я думаю, что мог бы вам помочь в вашем нелёгком деле.

— Угу. Это, в каком же?

— В деле укрепления своей личной власти.