В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть

– Послушайте, Скотт, я понимаю источник вашего возможного замешательства. Период, когда вы чувствуете сильную дружескую привязанность к другим мальчикам, вполне закономерен. Но, поверьте, он неизбежно пройдет. В восемнадцать лет вы окончите школу, найдете себе девушку, женитесь. Она родит вам детей, станет присматривать за домом и ждать вашего прихода с работы, а еще – сможет удовлетворить ваши естественные мужские желания. Таков порядок вещей. Так живут настоящие мужчины.

Это была самая долгая речь о роли мужчины, которую я от него слышал. Все в ней вызывало у меня отвращение – и только делало меня сильнее. Я тупо посмотрел на директора. Похоже, его это воодушевило.

– Напротив, го-мо-сек-су-а-лизм – это болезнь. Худший тип венерического заболевания. Она всегда приводит к несчастьям и бедности. Го-мо-сек-су-а-лис-ты повсеместно несчастны, Скотт, разве вы не знали?

Он умолк, давая мне осознать эту Великую Истину. Я использовал передышку, чтобы напомнить себе, насколько ненавижу его, его точку зрения и весь Истеблишмент, который позволял подобным ему людям получать власть.

– Нет, сэр, я этого тоже не знал.

– Что ж, все понятно, – не похоже было, что он закончил, скорее подвел черту под первой частью. – Я рад, что у нас одинаковый взгляд на вещи. Понимаете, все зависит от вашего выбора в жизни. Приятно иметь возможность обсудить эти вопросы прежде, чем я перейду к наказанию.

Сердце у меня начало колотиться как безумное. Главное – держать себя в руках. Ты ведь знал, что это случится. Просто забыл. Будь сильным. Продолжай его ненавидеть. Помни о Конноре.

– Это будет суровое наказание, Скотт. Я хочу, чтобы оно вам запомнилось. Чтобы вы вспоминали о нем каждый раз, когда жизнь предложит вам выбор. Чтобы это было болезненное воспоминание о последствиях, которые такой выбор несет, если он неверен. Надеюсь, с сегодняшнего дня вы начнете новую жизнь в соответствии с моральными устоями общества. Знаю, вам будет больно, но день, когда вы затянули пояс и начали все сначала, должен запомниться навсегда. Понимаете?

Будь храбрым. Как бы вел себя Рейлан?

– Да, сэр. Я все понимаю.

Он повернулся к столу, на котором лежала трость. Мой декан отошел в сторону.

Возмущение. Гнев. Ненависть. Коннор.

Но это же нечестно!

Будь храбрым.

– У меня тут письмо, Скотт, – директор снова повернулся ко мне, сжимая в руке лист бумаги. – От вашего фехтмейстера. Он просит сделать вас старостой фехтовальной секции. Конечно, теперь я не могу этого позволить. Это поймут превратно, вы не можете быть представителем школы.

Вот оно. Ему понадобилось всего несколько слов, чтобы разрушить мой мир с той же безжалостностью, с которой он порол мальчиков. Фехтование было моей страстью. Единственным спортом, который мне давался хорошо. Директор знал это.

Будь храбрым.

– Также я хочу, чтобы вы немедленно вышли из театрального общества. Вам там не место.

Второй удар, прямо в живот.

Несмотря на сковавший меня шок, мой мозг неожиданно распознал знакомый шаблон. Я его расшифровал. Пауза. Директор всегда делал паузу перед третьим ударом. Тем самым ударом, который причинял больше всего боли и заставлял плакать.

Будь храбрым.

Тишина.

Будь храбрым.

– Наконец, мы с вашим деканом все обсудили и пришли к выводу, что вы ни при каких обстоятельствах не можете стать старостой школы. Это был бы позор. Я рассматривал вас как серьезного претендента на эту должность в следующем году. Какое разочарование. Для ваших родителей в том числе.

Я утратил чувствительность. За несколько секунд он буквально уничтожил все, что – он знал – было для меня важно. Все, благодаря чему я чувствовал себя особенным. Все, чем я гордился.

Директор протянул мне руку.

– Вот и все.

Порка закончилась.

Я пожал ему руку.

– Спасибо, сэр.

Самопознание

Я оценил положение дел. Уже восемь месяцев мои ноги постепенно парализовало, а мы исключили практически все возможные причины этого. МРТ мозга и позвоночника ничего не показала. Бесконечные и все более сложные анализы крови ничего не показали. Генетический тест ничего не показал. ЗВП и ССВП ничего не показали. Даже ЭМГ, эта потрясающая форма узаконенных изощренных пыток, ничего не показала.

Методом исключения мы пришли к первичному латеральному склерозу (ПЛС) – редкой, неагрессивной и довольно мягкой форме болезни двигательного нейрона. Потрясающе. Завораживающе. С этими новостями вполне можно было жить. Буквально. Даже то, что это заболевание редкое и малоизученное, было несомненным бонусом. Идеальная отсрочка исполнения приговора. Я вышел сухим из воды. И оказался в своей среде.

Будучи ученым, я привычно углубился в изучение ПЛС. Сам процесс немного напоминал исследование тематической литературы в начале работы над кандидатской диссертацией. Тогда я настолько увлекся созидательным потенциалом этой работы, что превратил свои заметки в книгу «Промышленные роботы – переворот в производстве»[5] (The Robotics Revolution), на страницах которой впервые изложил размышления о будущем искусственного интеллекта. Но теперь сроки казались сжатыми. К счастью, и информации было немного.