В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть

Теперь Алан стал председателем филиала в Мерсисайде. На своей территории он обрел очень приземленный взгляд на жизнь, который мне импонировал. К тому же знал о тонкостях управления благотворительными организациями больше, чем любой из моих знакомых (в основном это знание сводилось к тому, кто и что может делать, не нарушая закона). Он выступал в роли моего неофициального наставника все время, которое я провел в Ассоциации, и я постепенно начал ему доверять. Алан со своими знаниями и умениями мог очень хорошо помочь Фонду. А при том что было воскресенье, он согласился на видеозвонок в течение нескольких минут.

– Я хотел узнать, не сможешь ли ты стать нашим казначеем… – он не возразил мне, так что я продолжил уже более уверенно: – …в рамках должности управляющего?

Алан улыбнулся.

– С удовольствием!

Парень из телевизора

Однажды глава корпорации ВВС дал мне неограниченный конфиденциальный доступ, чтобы я разобрался в ее внутренних процессах. Именно тогда выяснилось: на самом деле телевидением управляет тайная раса хамелеонов.

Оказывается, любой, кто добрался хотя бы до должности менеджера, должен уметь взаимодействовать не только с простыми смертными, но и с теми, кто достиг гораздо большего успеха, чем он сам, с «ценными специалистами» (мы называем их звездами). А у некоторых из этих «специалистов» эго настолько огромно, что могло бы иметь собственное гравитационное поле. И вот, подстраиваясь под них вопреки законам психики и физики, – подвиг, достойный Геракла! – лучшие менеджеры овладевают тонким и тайным искусством быть всем для каждого. Я не назову их двуличными, это оскорбительно: у любого из них с десяток личностей. В хорошие дни, возможно, и больше.

Поэтому, впервые встретив Пата – с того момента прошло уже больше года, – я был готов, что меня с первых же секунд ошеломят и очаруют. В конце концов, прежде чем стать управляющим продюсерской компанией, получившей в свое время награду, а потом вступившей в борьбу за шанс снять обо мне фильм, он был главой отдела телевидения на ВВС. Под его руководством работало более трехсот человек, а годовой бюджет производства превышал четыреста миллионов фунтов. Личин у Пата было, наверное, больше, чем граней у алмаза «Кохинор».

Постепенно я узнал его получше – и он мне понравился. Я восхищался им. Обычно Пат представал перед нами в одном и том же образе, но я не мог подобрать ему точного определения. Он в равной степени напоминал и яростного активиста, который, стоя на углу, с жаром отстаивает перед прохожими право на существование для всех форм разнообразия и инклюзивности, и капера, ведущего галеон через семь морей в поисках спрятанных сокровищ и невероятных приключений. Чего в образе Пата точно не было, так это черт Истеблишмента.

– Я подумал, что ты мог бы стать управляющим отдела медиа.

У Пата было много знакомых. Очень много.

Примерно секунду мы молчали – на полсекунды дольше, чем мне хотелось бы, – и я добавил:

– Конечно, тебе не придется присоединяться к нам, пока не будут подписаны все документы.

Молчание.

– Так мы избежим возможного конфликта интересов, – заключил я, как будто из всех приведенных причин именно эта была решающей.

– Питер, послушай. Учитывая, как хорошо я знаю вас с Франсисом, можно ли уже предполагать, что ты планируешь с помощью этого фонда заставить всех встряхнуться? Даже выдернуть кое-кому пару перьев, если надо? Если ваш фонд не окажется скучной благотворительной организацией, я готов помочь.

– Гарантирую тебе: чем бы фонд ни стал в итоге – а он может стать чем угодно неожиданным, – в списке этих неожиданностей не будет места скуке, консервативности и избеганию рисков.

Тогда я в первый раз за время разговора услышал его смешок. Глубокий басовитый смех, с неожиданными высокими теноровыми нотками, из-за которых казалось, будто смеется школьник-переросток, планирующий нарушить правила.

– В таком случае я не могу упустить свой шанс!

Дающий голос

После первого разговора по Skype мы с Мэттью часто обменивались письмами, отслеживая процесс работы над моим новым синтетическим голосом. Но гораздо важнее, что нам удалось встретиться – и он прошел тест Франсиса, представляющий собой удивительную смесь интуитивных предположений и обманчиво глубокомысленных вопросов, дающих в результате срез характера (пугающе точный, как я убедился за десятилетия).

– Очень мило с вашей стороны! – сказал Мэттью в ответ на мою попытку убедить его стать управляющим отдела синтеза голоса. – Конечно, я почту за честь присоединиться!

Решив этот вопрос, мы вернулись к более раннему обсуждению и заговорили о том, как снова дать мне возможность петь. За несколько месяцев до того мышцы моих легких и горла объединенными усилиями лишили меня этого удовольствия. А я всю жизнь пел самому себе и теперь очень скучал по тем временам. Однажды я рассказал об этом Мэттью – и спустя несколько недель он прислал мне запись «Ding Dong Merrily on High», довольно прилично исполненной моим же синтезированным голосом.