В шаге

– То есть, – сказал Фауст трезвым голосом, – вопрос в том, кто будет контролировать этот нейролинк?.. Сейчас контроля нет, и мы даже не знаем, как внедрить. Даём всем предельную свободу!.. И даже волю. А перед такой свободой русский бунт, бессмысленный и беспощадный, что-то вроде детской забавки.

Я прислушался, даже у нас нет единой точки зрения, а делаем только потому, что если другие сделают, то может получиться хуже для всех.

Однако, если нейролинк в спешном порядке распространить по всему миру, можно обойтись и без всеобщей разрушительной войны.

– Мне кажется, – с усилием ответил я под требовательно устремлёнными на меня взглядами, – в первую очередь нужно быть порядочным человеком. Зато никто не будет завидовать.

Бер буркнул:

– Да уж, порядочность в наше время только в минус. В эволюции человека она не предусмотрена. Сейчас точно мешает выживанию!

Ежевика сегодня ночевала у родителей, что-то отец приболел, да и вообще она, как и я, старается придерживаться современных отношений, когда о замужестве и брачных узах даже не упоминают.

В институте видимся чаще, уходим вместе, чтобы продолжить работу у меня дома, вязка бывает между делом, не всегда даже вспоминаем, что сегодня койтус уже был, память не все мелочи удерживает, работа куда интереснее.

Сегодня в конце рабочего дня она зашла в мой кабинет, тихая, как нашкодившая мышь, сказала испуганным шёпотом:

– Константинопольский… напросился пообедать с нами!

Я отшатнулся так, что упёрся в спинку кресла.

– Что-что?

– Да не дома, – поспешно пояснила она, – а в нашей кафешке в обеденный перерыв!

Я постарался ответить как можно равнодушнее, хотя в душе что-то ёкнуло, словно нога на бегу попала в яму:

– Там места много, пусть обедает. Или ты что-то другое имела в виду?

– С нами, – повторила она и добавила несколько стеснённо: – Это за нашим столиком!..

– Какого хрена, – ответил я. – Половина столиков свободна, мог бы… Что ответила?

Она окрысилась.

– Что я могла?.. Не доктор наук, я человек вежливый!.. Сказала да, конечно… А что я могла?..

– Даже в случке можешь отказать, – сказал я обвиняюще, – а уж в совместном обеде…

– В случке отказывать не принято, – пояснила она, – обвинят в нетолерантности и ксенофобии, а так вообще-то сама не знаю. Он же этик, умеет подбирать слова и так их выстроить…

Я тяжело вздохнул.

– Ну хоть не сказала, что весьма рады!

Она слегка опустила взгляд.

– Надеюсь, не сказала, хотя… точно уже не помню. Но это не важно, правда?

– Не убивать же, – буркнул я, – хотя и стоило бы, чтобы помочь сокращению избыточного населения. Хорошо, посмотрим. Только не болтай лишнего.

– Я как рыба!

– Рыбы очень болтливые, – сообщил я. – Мало ли какую дезу нам про них внедрили… Что, уже?

Она оглянулась на прозрачную стену в коридор, где появились сотрудники, кто потягивается, разминая застывшие от долгого сидения за дисплеем суставы, кто поправляет манжеты, но всё неспешно, как гуси на водопой, двигаются в сторону выхода.

– Уже, – согласилась она виновато, будто обеденный перерыв придумали по её вине. – Пойдём?

Я вылез из-за стола, в теле некоторая тяжесть, сидячая работа и малоподвижный образ жизни вредны, таймер уже с утра тревожно пикает, напоминая, что недобрал физической активности, будто я вот тут же, как дурак, нацеплю бандану и пойду бегать в парк, наматывая «полезные» километры, а науку пусть двигают те, которые умные.

В кафе почти пусто, это в обеденный перерыв помещение заполняется от стены до стены. Среди входящих заметил и Константинопольского, всё в том же светлом костюме, хотя нет, вроде бы другой покрой, однако из кармашка всё так же торчит уголком платочек, наверняка не просто тщательно отутюженный, но ещё и надушенный.

Такая оскорбительная для мужчины мысль показалась забавной, я уже почти свысока смотрел, как он прошёл к нашему столику, мы только-только успели опустить задницы на сиденья, остановился и с лёгким учтивым поклоном осведомился, не спросил, а именно осведомился:

– Могу ли я пообедать с вами?

Пообедать с нами это не то же самое, что пообедать за одним с нами столом, но я не стал уточнять или поправлять, со стороны это совсем уж мелочное занудство, а я хоть из учёной братии, но всё равно широкая душа, кивнул и сказал почти легко:

– Да, конечно. Это же не экспедиция на Северный полюс.

Думаю, понял, этики такие мелочи чувствуют всеми фибрами, но молча улыбнулся и красиво сел, весь приятный и излучающий.

Ежевика поглядывала на него с любопытством, я помалкивал, официантка принесла нам тарелки, я сразу придвинул свою обеими руками, быстрее начну – быстрее закончу.

Глава 9

Константинопольский не ел, не жрякал и тем более не хавал, а вкушал красиво и возвышенно, настолько ловко орудуя ножом и вилкой, словно обучался в Консерватории имени Чайковского.