В Школе Магии Зарежья

— Скорее! — выйдя из оцепенения и сразу обо всем догадавшись, Ладмир потянул нас в такой уже близкий тоннель. Я оглянулась. На разбитое лицо Мазвия медленно заползало удивление и злость. А прямо над нами свод пещеры наливался сизо-синим цветом, письмена по стенам осветились желтым изнутри. Это еще что?! Воздух стал какой-то рябой, будто в одном месте плотнее, а в другом реже. Может быть, условия для ускорения специфические? А то что-то раньше я такого не замечала. Или новый трюк Мазвия? Что-то внутри меня (наверное, интуиция, а может взыграло чутье, хоть и молодого, но мага) холодело от ужаса, глядя на эти стены. Я подумала, что воздействие ритиэкри — это было лишь начало, так, необычные кандалы для особо важных и местами опасных врагов, но вот прямо сейчас мы избежали чего-то по-настоящему жуткого, что готовил нам Мазвий. И как-то само собой приходило понимание, что эта пещера — не просто красивое ритуальное помещение с гладким полом и гравированными стенами, а страшное в своей сути оружие.

Меня хватило на пару поворотов, потом бездна чем-то заполнилась, и время вошло в прежний ритм. Но власти ритиэкри над нами больше не было, и нас это абсолютно устраивало. А я заслужила похвалу от Ладмира и благодарность от эльфа и принца, хотя они все равно ничего не поняли, что конкретно произошло, а объяснить с наскока было нелегко — мы и не стали.

Еще издалека я заслышала гул. Сперва он был отдаленным, точно звуки души моря, заключенной в красивую перламутровую раковину, что однажды друг привез из путешествия Тамаркиному дяде, и что она по-дружески принесла мне похвастаться. С каждой пройденной саженью он нарастал, как нарастает снежный ком, катящийся с горы по липкому снегу. В воздухе висела почти осязаемая влага, и неожиданно тоннель вывел нас на каменный уступ, резко обрывающийся в пяти шагах от стен.

— Это что? — изумленно вопросила я.

— Выход, — отозвался Ладмир.

— Это если и выход, то явно вперед ногами. Это же водопад! — объявила я, решив, что все сошли с ума и явно этого не понимают.

Река, каким-то немыслимым образом закованная в каменную кишку, протестующе ярилась, бурлила внизу. Падать до нее с этого уступа, подточенного снизу трудолюбивым потоком, было где-то с пяток аршинов. Саженях в семи вправо, в том месте, где потолочный свод кромкой подходил к поверхности воды очень низко, оставляя щель, похожую на щербатую пасть, река обрывалась в непроглядную темноту, возвращая обратно лишь гулкий грозный рокот. Своды грота в месте выхода тоннеля к реке были немыслимо высокими. Акимарх усилил свет, и мы разглядели, что потолок был неровным, похожим на кривой купол, и был выше, чем в пещере, в которой мы оставили Мазвия. Уступ, впрочем, был вовсе не так прост. Вдаваясь влево довольно широким перешейком, он плавно перетекал в глубокую нишу, существующую в скальной стене, этакую полупещеру с видом на буйную реченьку. В нее-то мы зачем-то и перебрались. Мы, посовещавшись с Акимархом, как коллеги по цеху, его силами установили на каменной перемычке непрозрачный щит-экран, чтобы сбить с толку возможную погоню в виде демонов, кридоев и всяких прочих ритиэкри и Эм Зэ с ними. И развернулись к остальным. Я лично намеревалась как следует поспорить и объяснить мужчинам, что я в отличие от них еще хочу жить, и поэтому нужно поискать другой выход.

— Все, здесь я вас покину! — неожиданно вскричал эльф и остановился, сбив всех с толку. — Я должен забрать камень!

— Какой еще камень? С ума сошел?! — заорала я, пытаясь перекричать гул рокочущего водопада.

— Куйату! У него остался куйату моего народа! Идите без меня!

— Какой, к хвосу, куйату? — потрясла я Ладмира за рукав, видя, что от таура внятного ответа не добиться.

— Этот камень — их реликвия! Именно из него Мазвий намеревался сделать артефакт! — объяснил мне Ладмир и обернулся к эльфу. — Это опасно, вы можете погибнуть!

— Я сделал меньшее из того, что мог, чтобы отблагодарить вас за свое спасение! — Аэссиниэль по очереди серьезно посмотрел в глаза нам троим. — Но сейчас, во имя своего народа, я обязан считать, что отдал вам долг чести тем, что показал выход!

— Это главное! — серьезно кивнул Акимарх.

Куйату. У меня перед глазами встала картина парящего Аэссиниэля и светящейся, такой неземной дорожки от камня к его телу. Потом перевела взгляд в реальность — на мужчин, которые вели разговор и солидарно понимали, что это святой долг правителя-эльфа пойти за реликвией. Уговоры Акимарха и Ладмира были не более чем условностью. С суровым выражением на лицах они явно прощались с боевым товарищем на случай, если больше никогда не свидятся. Я была в шоке и не понимала такой глупости и всех этих жеманностей. Не для того мы его спасали, чтобы он сейчас вернулся и погиб в пастях всех этих чудовищ, что бегут за нами по пятам. Как может быть какой-то камень ценнее жизни? Что вообще может быть более ценным и уникальным, чем жизнь?