В шкуре демона

Но, если серьезно, вся эта затея отдавала ну та-а-аким бредом, что хоть смейся, хоть плач. Оставалось лишь надеяться, что «Отбор» учитывает некую условность моих действий. Потому как, естественно, мало нахлобучить на себя грязную накидку, чтобы сойти за представителя вообще неизвестной тебе общности людей.

С такими невеселыми мыслями я выехал из-за валуна на солнцепек и взял курс на юг.

Несомненно, нуразгский хряк являлся самым отвратным средством передвижением, какое я только мог себе представить. Осел бабы Дуни, на котором я катался в детстве, по сравнению с ним — образец удобства и комфорта. Спина хряка немилосердно тряслась, лопатки ходили ходуном, загривок раскачивался из стороны в сторону, а моя тушка так и норовила сверзиться наземь.

Как всегда, из-за дурацкой перспективы, вид на Оазис Гунни открылся совершенно неожиданно. Вот передо мной коричневый стол необозримой равнины, а вот уже ее поверхность распалась на отдельные трещинки и ущелья. Вот только началось едва заметное понижение, а вот я уже въезжаю в широкую пологую низину, в центре которой виднелись вертикально торчащие скалы и какая-то жухлая растительность.

Честно говоря, услышав название «оазис», я представил нечто похожее на земные оазисы в пустыне: ярко-синяя водная гладь озера, разлапистые пальмы, кажущиеся миражем посреди бесконечных песков… Но Оазис же Гунни являл собой просто довольно большое пятно вялой травы пыльного цвета, на которой расположились две-три сотни палаток.

Твою мать… На ум пришла поговорка: «Где ж мы вас всех хоронить-то будем»… Но что-то мне подсказывало, что эти ребята вполне могут захоронить нас. Две-три сотни палаток, в каждой по два-четыре человека… даже если вычесть стариков, женщин и детей… В любом случае получается что у кагара Адыка сотни воинов!

Я приостановился, озадаченно скребя затылок и раздумывая, сколько же мне понадобится войск, коли придется схлестнуться с нуразгами напрямую и всерьез… И тут же меня окрикнули.

— Стой, дщерь пустынной ящерицы!

Говоривший, в компании такого же, как и он, замотанного в бурнус бородача, расположился в тени большого валуна, мимо которого я только что проехал. Облокотившись о камень, он лениво жевал полоску вяленого мяса и поигрывал кинжалом.

Р-р-р…

*ляха-муха им не составляло труда сейчас снять меня стрелой! И в этом был бы никто не виноват, кроме великого воина Славика, что не заметит и «Боинг» у себя перед носом!

— Че надо, хрен срущего бегемота? — раздраженно ответил я, скорее разозлившись, чем испугавшись.

Нуразг завис на некоторое время, переваривая незнакомое ругательство, потом хмыкнул и, почесав бороду, вопросил:

— Продай гавака, брат. Мой совсем исхудал, пришлось зарезать, а твой, гляжу, в самой поре… Дам две руки буфиков, — выдал он, нагло щерясь. А его напарник многозначительно погладил саблю и нехорошо улыбнулся.

Бл*ха-муха, по-моему, здесь намечается примитивный гоп-стоп. Парочка ублюдков, приняв меня за лОха, внаглую, за копейки, собралась отжать мой транспорт.

— Я скорее скормлю ему твои яйца, чем продам за две руки буфиков, — процедил я сквозь зубы, вытянул из-за перевязи саблю и положил на луку седла перед собой. Чувство темной бурлящей ярости зашевелилось где-то под ложечкой и унесло ко всем чертям мысли о том, что мне, вообще-то, лучше не отсвечивать на разведзадании. Клянусь Экибастусом, желание надрать им зад, а лучше вскрыть животы, было сильнее меня. Где-то на краю сознания я вновь удивился неожиданно нахлынувшей кровожадности. Уж не происки ли это Зога?

Нуразг только хотел сказать что-то злобное, но вдруг дернулся, словно ошпаренный, потупился, как-то суетливо сплюнул и передвинулся глубже в тень, потеряв ко мне всякий интерес.

Так-то…

Вблизи лагерь выглядел еще неопрятнее, чем издалека. Он явно находился здесь уже несколько дней. У палаток высились горы мусора, несло дерьмом, мочой и немытым телом, но все запахи, конечно, забивал ацкий трахан издаваемый гаваками, которые, кажется, жили для того, чтобы пердеть. Суетящаяся толпа напоминала толкучку из 90-х. Все куда-то спешили, ругались, орали, тащили всякую хрень. Вездесущие чумазые дети носились с палками, то и дело накручивая хрякам хвосты и кидая в них камни.

Среди этого бедлама попадались застывшие изваяния Боргов. Когда они стояли недвижимо, то казались просто искусно вырезанными статуями. Но я-то уже знал, сколь страшны они в бою. Удивительно было даже не то, что аборигены умели их «сворачивать» и таскать с собой, а то, что они использовали юнитов «Отбора»! Сама возможность этого резко меняла угол зрения на происходящее на Рране.