В шкуре льва

Он стоял в сумерках, тяжело дыша, поглядывая на дом, он изнемог от бегства и съел за эти дни только несколько кусочков шоколада, которые дал ему мальчик. Ал.Небо позади него быстро темнело. Через десять секунд он был уже внутри.

Он возбужденно прошелся по комнатам, рука, скользнув по спинке дивана, наткнулась на стопку журналов на полке. Он повернул налево, в кухню, и в темноте открыл ножом консервную банку. Сегодня никакого света. Он съел бобы, орудуя ножом, он был слишком измотан и голоден, чтобы искать ложку. Потом поднялся на второй этаж, сорвал с кровати две простыни и расстелил их в холле у окна, ведущего на крышу.

Он ненавидел время сна. Ему приходилось работать при любом освещении. Ночью, пока жена спала в его объятиях, комната вокруг него оставалась полной жизни, и его тело отзывалось на малейший шум, взгляд расцвечивал темноту. Сон у него был чуткий, как у всех воров, — вот почему они всегда усталые.

* * *

Он входит в темную воду. Теплую, как кровь. Он не видит, и не чувствует горизонта, не знает, где кончается жидкость, в которой он стоит. Ночной воздух полон угрозы. В воду соскальзывает какое-то животное.

Река неглубока, он может перейти ее вброд. Ботинки со связанными шнурками висят у него на шее. Он старается их не намочить, но по мере того, как он заходит все глубже, они, наполняясь водой, тяжелеют. Дно реки представляется ему надежным. Ил. Какие-то палки. В сотне ярдов к югу мост из дерева и бетона. Шнурки от ботинок врезаются в ключицу.

Пока Караваджо спит, откинув голову назад, и видит привычный кошмарный сон, в его тюремную камеру тихо входят трое. И когда они входят, Патрик в камере напротив выкрикивает, как на танцах: «Аллеманда, шаг с левой ноги вперед!» — его крик в глухой темноте звучит предупреждением. Трое мужчин оборачиваются на внезапный шум, и Караваджо вскакивает на ноги, пытаясь стряхнуть с себя кошмарный сон.

Скрутив в жгут его серую простыню, мужчины заматывают ему глаза и рот. Караваджо еле дышит, он будто с задержкой слышит, как ему наносят удары по голове. Он не в силах пошевелиться в простыне. Еще удар. Патрик продолжает выкрикивать куплеты песни, заключенные в других камерах просыпаются и начинают стучать по железным прутьям. «Птичка, улетай — в орон, прилетай — в орон, шаг вперед — птичка, сделай поворот».Откуда-то из прошлого всплывает репертуар его отца и становится саундтреком убийства.

Животное из кошмара обнажает зубы. Караваджо увертывается, и зубы чудовища вспарывают ботинок, висящий на шее справа. Оттуда вытекает вода. Караваджо чувствует, что стал легче. Раскачиваясь из стороны в сторону, ничего не видя, не чувствуя запахов, он десятилетним мальчишкой бешено раскачивается на дереве. Удар кулака или удар о стену. «Проклятый итальяшка! Макаронник!» — «Движемся по кругу, лицом друг к другу». — Караваджо поднимает руки, защищаясь от водяной твари, жертвует руками ради тела. Кровь внутри его иссякает. В горле пересохло. Его охватывает острое желание упасть на колени и лакать воду из блюдца.

Трое мужчин с победоносным видом неторопливо наносят удары. «Получай, макаронник!» Удар ногой в живот вновь вызывает к жизни голос певца, как если бы включился музыкальный автомат, быстрые ровные звуки сплетаются в двудольный размер, в то время как на ничего не видящего Караваджо сыплется град ударов. У Караваджо только один союзник — певец, иначе его мозг так и останется под водой. Потом его отпускают.

Он продолжает стоять с завязанными глазами, вытянув перед собой руки. Человек из камеры напротив умолкает, понимая, что Караваджо должен вслушиваться в тишину, чтобы понять, где его обидчики. Немые свиньи. Он мог бы выкрасть зубы у них изо рта. Все наблюдают за тем, что происходит, кроме него, его глаза завязаны, руки вытянуты перед собой. Самодельная короткая бритва, описав полукруг, свистит возле правого вспоротого ботинка. Караваджо падает на покрытую известкой стену. Жидкость из другого кожаного ботинка выливается в реку, словно из опавшего легкого. Вакуум тишины.

Караваджо понимает, что те трое ушли. Раздается спокойный голос очевидца, чья песня доносилась откуда-то сверху. «Тебе перерезали шею. Пойми! Тебе перерезали шею. Ты должен зажать ее, пока кто-нибудь не придет». И Патрик кричит в известковую темноту, зовя на помощь.